Laughing out loud[10].

С тех пор это стало их внутренней шуткой и они добавляли «LOL» практически к любому сообщению.

Это и знакомый почерк однозначно указывали на то, что записку написала Сандра. Еще одним доказательством было назначенное место встречи. Их таунхаус в Айхкампе нисколько не походил на виллу – еще одна их внутренняя шутка.

Марк убрал записку и вытащил свою связку ключей. Входную дверь немного заклинивало, но она всегда с трудом открывалась.

Вопреки ожиданиям внутри не пахло затхлостью. Было холодно, отопление работало в дежурном режиме, чтобы трубы зимой не замерзли, но типичный запах пустующих зданий отсутствовал. Казалось, кто-то недавно здесь проветривал, а заодно и вымыл пол. Черные следы на паркете, оставшиеся при переезде от прорезиненных ножек дивана, исчезли.

– Эй, есть кто-нибудь? – крикнул он. Его голос металлическим эхом отозвался от голых стен пустого холла. Марк осторожно переставлял ноги, словно ступал на тонкий лед, а не входил в гостиную. При этом он не был уверен, чего боится больше – находиться одному в доме или действительно встретить свою жену.

– Ау! – снова позвал он, хотя ему хотелось крикнуть имя Сандры. Но на это у него не хватало смелости.

К гостиной прилегал пристроенный позже зимний сад, через окно которого Марк посмотрел в заросший сад. Он включил внешнее освещение, и маленькие галогенные светильники давали эффект мягкорисующего объектива. Все выглядело размытым, словно в дымке, и приобрело золотистое свечение. Фруктовые деревья, их гниющие плоды на лужайке, заросший камышом лягушиный пруд, в котором было больше трясины, чем воды.

Поднялся ветер и сорвал несколько листьев с березы, которая стояла у самой веранды. У Марка была аллергия, но он так и не решился срубить гордое дерево. Он смотрел на его верхушку, наблюдал, как из кроны в небо поднялась ворона, и его глаза слезились, словно береза цвела полным ходом.

Слезы еще больше усилили эффект мягкорисующего фильтра, неожиданно дерево стало намного светлее.

Марк потер глаза, но эффект не исчезал.

Что это?

Он закинул голову и попытался проанализировать свечение, которое распространялось только на небольшую часть листвы. Когда ветер закачал длинные ветви, Марк понял.

Дерево освещалось, но не фонарями в саду, а другим искусственным источником света. Который находился в двух с половиной метрах над его головой. На втором этаже.

Внутри!

С этого момента все происходило очень быстро. Марк помчался обратно в холл, взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и уже несколько секунд спустя распахнул дверь в спальную комнату. Действительно. Хотя здесь, наверху, все приборы были выдернуты из розеток, а лампочки вывернуты из патронов, комната была ярко освещена.

Он вошел, открыл рот, и снова из глаз у него брызнули слезы. Он не мог поверить тому, что видел в комнате.

«Этого не может быть. Сандра, почему? Ну почему?»

Он избавился от всей мебели. Двуспальную кровать, шкаф с жалюзийными дверьми, стол для макияжа с большим зеркалом. Их забрал какой-то поляк вместе со своим сыном; они разобрали все на его глазах, спустили вниз и увезли на прицепе. А сейчас, спустя три недели, все было как прежде. Кровать, шкаф, стол – все снова стояло на своих местах. И кое-что еще. То, что выглядело так же неправильно, как и беременная женщина с сигаретой. Она была небесно-голубого цвета, с белоснежным балдахином и стояла в центре комнаты – новенькая заправленная детская кроватка.

На мгновение Марку показалось, что она раскачивается – словно ее подталкивает невидимая рука в такт детской колыбельной, напеваемой фальшивящим голосом, – но кровать не двигалась. Зато она сделала нечто еще более ужасное: она начала говорить.

– На помощь! Пожалуйста, помогите мне.

Марк отпрянул от кроватки.

Голос стал громче:

– Не уходите. Не оставляйте меня одного.

Он лишь мельком заглянул в кроватку, быстро отодвинув в сторону балдахин, но все равно был уверен, что в кроватке лежала только маленькая подушка. Возможно, он не заметил пижаму, детскую игрушку, покрывало, но точно не живого человека, тем более настолько взрослого, чтобы говорить с ним таким низким мужским голосом.

– Кто здесь? – спросил Марк, уверенный, что разговаривает с магнитофонной записью.

Поэтому удивился, когда получил ответ:

– Слава богу, вы пришли, Марк.

«Он знает, как меня зовут. Откуда он знает мое имя?»

Его сердце забилось быстрее.

– Кто вы? – спросил он. Одновременно осторожно протянул руку к балдахину. Марк стоял в метре от кроватки и должен был заставить себя снова подойти к ней.

– Я тот, кого вы ищете, – ответил мужчина, чей слегка искаженный, скрипучий голос был ему абсолютно незнаком.

Он отодвинул балдахин в сторону. Сначала увидел белую подушку, затем прочитал цифры, которые были вышиты красными нитками на наволочке.

13.11.

В тот момент, когда Марк осознал, что это сегодняшняя дата, он увидел рацию. Взял ее в руку, уставился на микрофон и чуть не выронил трубку, когда мужчина снова обратился к нему:

– Придите ко мне, пожалуйста.

Лишь теперь он заметил металлический призвук, хотя качество звучания у этой цифровой рации было намного лучше, чем у обычного телефона.

Он поднес прибор ко рту и произнес в трубку:

– Что это значит?

– Я… я знакомый… – В трубке зашипело. – Знакомый вашей жены. Пожалуйста, помогите мне.

– Куда я должен прийти? Где вы?

Снова раздалось шипение, и мужчина тихо произнес:

– Сюда, вниз. Я в подвале.

Для того чтобы спуститься в темноту, ему потребовалось в три раза больше времени, чем взбежать наверх.

Марк всегда избегал находиться в подвале дольше, чем это было необходимо. Не из детской боязни, не из страха перед безликим чудовищем, поджидающим его за отопительным котлом, а потому, что он был уверен: людям не свойственно жить в глухих чуланах. Впрочем, как и летать на самолете на высоте десять тысяч метров на землей.

Подвал дома был для него как темное дно озера. Как бы человеку ни нравилось плавать на поверхности, ему не очень хочется знать, что находится под ногами. Смелые задерживают дыхание и ныряют на глубину два метра, но на самое дно – туда, где ил оберегает тайны озера, – опускаешься только по уважительной причине, например, если что-то потерял: деньги, ключ.

Или свою жену.

Деревянная дверь, за которой грубая каменная лестница круто уходила вниз, была закрыта на засов снаружи. Значит, того, кто ждал внизу, заперли. Марк не был уверен, что действительно хочет знать, кто это сделал.