— Если я правильно угадал, Татьяна, то вам необходимо сообщить ему об этом. У этого человека сложная судьба, и сейчас он вынужден решать вопрос своей семьи, которая отторгла его несколько лет назад.

— Отторгла? — какое странное слово он выбрал!

— Да, — нахмурился Егор Александрович. — Я полагаю, вы не в курсе, что Кирилл — снежный барс. Ирбис. На нашей территории, я имею в виду Россию, кланов этого вида нет, они проживают в основном в Европе, а там до сих пор патриархальный уклад. Наши нововведения чужды им. Несколько лет назад маленькая сестра Кирилла была буквально продана в соседний клан в жены. Ей было шестнадцать. Хрупкая девочка, еще ребенок, она приглянулась одному из ирбисов, и ждать тот не желал. Накануне свадьбы малышка попыталась покончить с собой. Кирилл убил виновника, сам значительно пострадал в драке, и вынужден был долгое время скрываться в нашей стране. Его мать — выходец из России, поэтому он так свободно говорит на нашем языке и не выглядит чужаком.

Я ошеломленно глядела на начальника, не в силах переварить услышанное. Кирилл — снежный барс, который убил за свою сестру. Что сейчас с девочкой, интересно?

— В связи с этим Кирилла сочли одичавшим и хотели убить, долгое время с нами велись переговоры о выдаче преступника, но в конце концов удалось решить этот вопрос. Правда, клан ирбисов отторг их семью. Отец отрекся от него, выгнал жену с дочерью из дома, и те вынуждены были скрываться у родственников. Мы не были в курсе, но недавно это все выяснилось, и Кирилл спешно вылетел за сестрой и матерью. У него есть еще старший брат, такой же непримиримый, как и отец.

— То есть, — голос изменил мне, — он смертельно рискует собой?

— Рискует, — согласился Егор Александрович, — но не смертельно. Убивать его не станут, я надеюсь.

Почувствовав, как паника охватывает меня, я вскочила со стула.

— И вы сидите тут и ничего не делаете? — воскликнула гневно. — Он там, возможно, умирает, а вы тут?!

— Успокойтесь, Татьяна! — начальник поднялся тоже. — Я рассказал вам это все не для того, чтобы вы нервничали, а чтобы поняли, что для Кирилла семья очень важна. Он не бросит вас с ребенком, и когда вернется, создаст все условия, чтобы вам было хорошо.

С губ моих почти сорвалось ругательство, но я сжала их до боли, а затем понеслась к выходу, впечатывая каблуки в ковровое покрытие. Кириллу надо помочь! Я не позволю ему погибнуть просто так, потому что какие-то оборотни считают, что можно вести себя, словно они владельцы мира!

Едва не снеся по дороге секретаршу, кинулась к выходу и уже на улице снова столкнулась с Максимом.

— Таня! — схватил он меня за плечи, не давая упасть. — Что случилось? Ты сегодня сама не своя!

— Я… Мне нужно… Кирилл в опасности!

— Кирилл? — нахмурился лис. — Ты уверена? Последнее, что я слышал о нем, что он летит из Варшавы в Москву. А почему ты так взбудоражена? Что произошло?

Летит сюда? Живой? Меня словно окатило горячей водой, и дальше тело расслабилось, я обмякла в руках Макса, позволяя ему довести себя до лавочки, усадить на нее, а затем уткнулась ему в плечо и судорожно задышала, стараясь успокоиться. Никуда не надо бежать, никого спасать, все будет хорошо.

— А вот и он! — внезапно произнес Максим, усмехнувшись. — Стоит только вспомнить об этом товарище, как он тут как тут!

Подняв глаза, я смотрю, как с противоположной стороны улицы к нам движется мой подопечный в кожаной куртке, держа в руках мотоциклетный шлем.

— Здравствуй, Татьяна, — сурово произносит он, нависая над нами с Максом. — Смотрю, ты тут не скучаешь.

Только сейчас я поняла, что обнимаюсь с лисом, и со стороны это выглядит так, будто я и он… Пара.

29

29

Сегодня у судьбы в отношении меня был, видимо, по плану день сюрпризов. Похоже, кто-то там наверху решил, что Татьяне Арефьевой живется весьма скучно, и для начала сделал меня беременной, а потом и обоих кандидатов в отцы подсунул. Разом. Мол, на тебе, Танечка, сразу все, разбирайся. Чего, как говорится, хвост по кусочкам рубить, будь злым хозяином, отсекай моментально.

И что мне делать в такой ситуации?

Я тупо смотрела на Кирилла, он на меня, хмурил брови соболиные, шрам побледнел, желваки на челюсти так и играли, будто мысленно этот мачо сейчас перекусывал мою шею. Ой, мама, может, не надо нам такого вот папашу?

— Привет, Кирилл, — пискнула я, постаравшись незаметно сбросить с плеча руку Максима.

Тот, похоже, откровенно забавлялся ситуацией и не спешил так легко расставаться с моим плечом, напротив, начал его поглаживать, да так, что я через пальто чувствовала жар от ладони.

— Конечно, не скучает, — весело заявил Акелов, — а ты думал, она тут слезы по тебе льет, что ли? Жизнь кипит у нас, вулкан просто.

— То-то я смотрю, ты прилип ручонками своими к девушке, — едко комментирует ирбис, — боишься, как бы не околела от твоих извержений.

— Конечно, — кивает лис, — именно так. Другому-то ее согреть некому. Вот я и позаботился о бедняжке, чтоб не скучала и не мерзла. Извергаюсь как могу.

— Ты мерзнешь что ли, Татьяна? — перевел на меня свой взгляд Кирилл. — Что-то я не помню такого, пока ты в шортиках своих в холод у меня во дворе рассекала.

Блин! Блин! Блин!

Вскочив, я выдохнула, не зная, как себя вести. Вот поистине идиотская ситуация, и самое смешное, что я, консерватор до мозга костей в плане отношений между мужчиной и женщиной, оказалась в любовном треугольнике ключевой фигурой. Вот жила себе спокойно, никого не трогала, так нет же! А во всем Бороздов виноват, чтоб ему провалиться! Сношался бы со своей Леночкой где-то не дома, я б, наверное, до сих пор в неведении была относительно этого всего, и жила счастливо. Самые счастливые, как я понимаю, вторые половины изменщиков. Спят себе спокойно и в ус не дуют, что супруг или супруга выращивают рога на их голове размером с Эйфелеву башню.

— Так, — припечатываю я, обводя взглядом обоих мужчин, — вам тут, смотрю, и без меня весело! Засим поспешу откланяться, всего хорошего!

Запахнув плотнее пальто, шагаю по тротуару, но не успеваю пройти и десятка шагов, как оказываюсь крепко схваченной мощной лапищей Кирилла.

— Куда собралась, Танюша? — грозно выдыхает он мне в ухо, отчего волоски мигом поднимаются дыбом.

Резко обернувшись, я вижу, как Максим стоит у лавочки, сунув руки в карманы и явно не спешит