Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 54
Перейти на страницу:

Катерина сказала, что проголодалась, и спустилась на кухню, пока я пил «Филибег» и почти прикончил небольшой запас синджантинок. Она вернулась с красной пачкой рафинада, и я на миг подумал, будто это для того, чтобы заставить мисс Эммет очнуться, сунув ей кусок в рот, – разумеется, такой способ применяется для возвращения диабетиков к сомнительной мирской сладости после комы, вызванной нарушеньем обмена веществ. Сои ее по-прежнему казался здоровым сном от аспирина. Сахар Катерина принесла для себя. Хрустела, хрустела, и говорит:

– И мясо там внизу ужасное. Полно чего-то белого, кишмя кишит. Фу.

– Почему ты его не выбросила?

– Не мое это дело. Ты купил, ты готовил, ты ел.

– Ты тоже ела.

– Только маленький сандвич. Я хотела студель и меренги, а ты, эгоист, не купил для меня. Ни для мисс Эммет.

– Не будь ты такой чертовой эгоисткой, приготовила бы чего-нибудь, вместо того чтоб жрать сахар, как какая-то толстопузая прожорливая кобыла.

– Мне такой разговор не нравится.

– Говорю, как хочу.

– Только не со мной.

Мы уставились друг на друга, распознав чистейший симулякр первой супружеской ссоры. Судьба, или ход событий, или маниакально экономная природа (эксцентричная, полагаю, идея) воспользовалась нашими вытаращенными глазами и открытыми ртами, обратив все это в реакцию на новый звонок в дверь. У школьного приятеля, с которым я обычно жил, был колли, который вполне дружелюбно брал в пасть голову сиамской кошки. Однажды при мне он зевнул, увидал рядом кошку и, поскольку пасть уже была открыта, признал весьма удачной возможность заодно забрать в нее кошкину голову. Действительно, редкий случай экономности. Так или иначе, в дверь звонили, и после банальных реакций можно было сделать одно – пойти открыть. Я спустился с сильно бившимся сердцем и пр., она следом за мной.

Личность у дверей была нам обоим знакома. Катерина воскликнула:

– Доктор Фонанта, ох, доктор Фонанта!

Для меня – студень, но также и тот, как теперь стало ясно, кого я видел до отъезда на Каститу. Имя Фонанта вызвало фонтан воспоминаний: нью-йоркская столовка, хромой мужчина, диктовавший на магнитофон заметки о французской истории, о французском крестьянском супе. Он был без шляпы, на костылях, без перчаток, демонстрируя целлулоидную руку. Позади него, притершись к бровке тротуара, стоял длинный отполированный «Ориген-70» с громилой водителем за рулем. С французским выговором, таким же, как я теперь слышал, каким диктовал в Нью-Йорке и загадывал загадки здесь, в Гренсийте, ближе к концу моего уличного представления, он с мягкой куртуазностью проговорил:

– Я счел за лучшее зайти.

– О да, о да, доктор Фонанта, заходите, доктор Фонанта.

Он впрыгнул в дверь, Катерина его усадила в кресло в гостиной, суетясь так, словно он должен был, по ее мнению, сидеть средь ковров со скамеечкой под ногами. Она явно придерживалась высокого мнения о докторе Фонанте. Для меня возникла масса новых загадок, над которыми придется потрудиться.

– Сначала в Нью-Йорке, – сказал я, – потом здесь, теперь здесь, я хочу сказать, в доме…

– Да, да, отлично помню. Я в тот вечер читал лекцию в Колумбийском университете. Кстати, вы брат Катерины, должно быть. – Лысина его сверкала на потолок, а глаза на меня. Над искалеченным телом умное доброхарактерное лицо. Но я помнил, поэт он дрянной, значит, не так умен. Катерина сказала мне, ему, нам обоим:

– Как вы, где…

– Мне нанес визит инспектор Препаратис, – сказал доктор Фонанта. – В сопровождении мотоциклистов, весьма впечатляюще. Что-то насчет сообщения от моей секретарши. У меня, разумеется, нет сейчас секретарши. Только Умберто в машине. Инспектор хотел выяснить, что им, полиции, следует делать с этим сообщением. Рассуждал о невероятности, о том, какой все это вызовет смех, и так далее. Я сказал, что па основании полученной информации, сколь бы безумной она ни казалась, вполне можно действовать, но, видно, он усомнился. Вопрос в том, чтоб дождаться, пока серьезные большие люди в управлении уяснят широту рамок серьезности.

– Значит, аэропорт остается закрытым, – сказал я. – О боже.

– Я хочу сказать, – сказала Катерина, крепко держась за стул в этом мире, где столько разумных законов зависло на время, – как вы друг с другом познакомились.

– Тут было много всякого, – улыбнулся доктор Фонанта. – Вопросы и ответы, покойный художник по имени Сиб Легеру, бедный лев-нелев доктор Гонци.

– Сиб Легеру, – сказал я. – Вы точно знали, где находятся его произведения. Зачем меня заставили тратить время па поиски?

– Ах, так это была трата времени? Интересно.

– Ох, мы в такой беде, – крикнула Катерина, – ох, мы в такой ужасной беде.

– И пока я здесь, – сказал доктор Фонанта, игнорируя ее, всматриваясь в мое лицо, словно это была на самом деле печатная книга, со строчками и так далее, – хотелось бы еще раз взглянуть на те самые произведения.

Презрительный нюанс вышел у него плохо, у столь слабого поэта. Потом с треском грянул оркестр отчаяния, бросив меня в дрожь. Я сказал:

– Это. Собственно. Не. Воз.

– Собственно невозможно. Опять интересно. Вы их сожгли? Продали? Уже упаковали и отправили какой-то великой академической консерватории чепухи в Соединенных Штатах?

– Я. Потерял.

– Ключ. Не проблема, лом у Умберто найдется.

– Много ли, – осторожно спросил я, глотая и глотая кусок мерзкого хлеба, который не проглатывался, распластываясь, как на пляже, на стенке с тикавшими бескукушечными часами с вывалившимися па цепи внутренностями, – вам известно?

– Известно? Известно? О чем?

– О о… Вы не имеете права говорить то, что сказали; вы сказали, чепуха. Яблоки, жареная свинина, вы…

– Правда, не лучшие мои стихи, но хотя бы со смыслом. До эстетики дойдем позже. Вчера, Фабер, вы устроили убедительное представление, хотя восхитительно затруднялись разгадывать загадки. Я послал Умберто следить за вами. Не заметили в тени его тушу? В отеле «Батавия» удостоверили вашу личность. Но я уже хорошо знал. Дальше последовало остальное. Девичий голос в полиции, загадочный ответ, имя Фонанта. Предполагаю, Фабер, вы поддались искушению. Это был ваш ответ, не ее.

– Я не понимаю, что…

– Хватит времени. Давайте на время опустим скучные промежуточные моменты. Кстати, как дорогая мисс Эммет?

– Она сыграла свою роль, – сказал я, – как вам, вероятно, чертовски хорошо известно. Сейчас под действием снотворного. В шоке.

– Все идет хорошо, – просиял доктор Фонанта. – Жаль, нынче нет затмения. Впрочем, по-моему, фейерверк будет. Наверно, тут где-то протухшее мясо.

Тут мы с Катериной обменялись виноватыми взглядами. Я, не сказав ни слова, пошел на кухню. Говядина оживилась, подобно телефонному диалогу. Отводя глаза, я схватил блюдо, с официантской уверенностью пошел к парадной двери, вышел, направился с бешено компьютеризованным мясом по узкой дорожке, потом, как на сафари, продрался через заросший сад туда, где вывалил жестикулировавшее мясо в ежевику, лютики и чудовищные листья цвета какао. В новой среде разлагавшийся ужас включился в жизненный цикл. Я для полной гарантии выбросил фарфоровое блюдо, но это был лишь разбитый артефакт, нерастворимый в каком-либо конечном смысле, просто жалкий опознавательный знак преходящей фривольной культуры. Потом вернулся в дом. Доктор Фонанта послал мне сияющую улыбку.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?