– Я Юй Ди, бог невидимого мира. Если вы покоритесь святотатству, которое пытаются навязать вам иноземные дьяволы, если вы согласитесь навлечь несчастье на свою священную землю, я не позволю дождю пролиться, и ваш урожай высохнет на корню и погибнет. Вы должны противостоять их попыткам осквернить вашу землю строительством железных дорог и телеграфных линий. Вы должны воспротивиться попыткам превратить вас в отступников от вашей религии и обратить в свою веру. Вы должны уничтожить иноземных дьяволов, вы должны обезглавить их. Тогда на вас снизойдет благодать Юй Ди, а земля ваша будет плодоносить и процветать, как прежде.

– Вот то, что я называю славным представлением, хорошим фокусом, – сказал Брэд с искренним восхищением. – Кажется, кому-то удалось внушить этим несчастным невежественным людям, этим беднягам, страх перед Божьим гневом, который может обрушиться на них.

Теперь толпа поднялась с колен, люди хлопали в ладоши и скандировали:

– Юй Ди всемогущ!.. Юй Ди вечен!.. Юй Ди непобедим!.. Прогоним иноземных дьяволов! Убьем их! Убьем! Убьем!

– Не очень-то умиротворяющее обещание! – проговорила Майра.

– Schweihundes![18]– Майор Шульц сплюнул на землю. – Если они попытаются изгнать нас, немцев, из Китая, им это дорого обойдется!

– Oui, это грязное merde![19]– подтвердил капитан Фуше. – Ах, эти бараны никогда не посмеют восстать против нас, западных людей!

– Не обольщайтесь на этот счет, джентльмены! – мрачно возразил Брэд. – Поедем, надо убираться отсюда подальше!

Они провели еще два дня, разъезжая верхом по горам, потом направились к Пекину. По дороге подстрелили двух кабанов и дюжину диких уток.

– Когда мы вернемся в миссию, устроим царский пир, – сказала Майра.

– Я приглашен? – спросил Флинн, сопровождая вопрос своей обычной ухмылкой.

– Разумеется, старина, – ответил Брэд, пока Майра искала подходящие слова, чтобы извиниться и не приглашать его.

После близости с Флинном она чувствовала в его присутствии еще большую неловкость, чем когда их отношения были прохладными и носили официальный характер. Со свойственной ей проницательностью в ту ночь, полную страсти, она осознала, почему старалась держать его на расстоянии с момента его приезда в Пекин. Инстинкты предупреждали о том, что если этот человек подойдет к ней слишком близко, она не сможет владеть собой. Но теперь Майра дала себе клятву все сделать для того, чтобы больше не повторилась та безумная ночь.

Она не знала, была ли связь между ее смятением, чувством вины и ухудшением отношений с Бредом: постепенно их любовные объятия становились реже, а накал страсти убывал.

В начале сентября Брэд сообщил ей:

– Я собираюсь на несколько дней в Тяньцзинь. Посланник направляет меня туда с особой миссией. Я попросил майора Флинна взять на себя заботу о тебе на это время.

Она смотрела на него, не веря своим ушам, но не без трепета. Неужели он догадался о том, что случилось в ту ночь? Или заподозрил неладное? Может быть, это хитрый ход, чтобы вызвать ее ответную реакцию и понаблюдать за ней? Нет, такое невозможно, если только Флинн не выдал ее. Майра внимательно изучала лицо мужа, стараясь увидеть в его выражении признаки коварной игры. Однако ни в его глазах, ни в искренней улыбке она не заметила ни малейших признаков хитрости. Она облегченно вздохнула и сказала со свойственной ей дерзостью:

– Не странно ли то, что ты говоришь другу: «Позаботьтесь о моей жене, пока меня здесь не будет»? Право же, я прекрасно обойдусь без помощи майора Флинна.

Брэд рассмеялся:

– Ты все еще злишься на этого беднягу? Что он тебе сделал?

Майра только пожала плечами и молча отвернулась.

В то же утро Брэд отбыл в Тяньцзинь, а майор Флинн появился в их апартаментах вскоре после полудня. Майра сидела на небольшой передней веранде, напоминавшей ей их бунгало в форте Хемпстед. Веранда была затенена трельяжем из зелени, она вся была обвита каким-то неизвестным растением с мелкими желтыми цветами, пахнувшими, как жимолость.

– Подумал, что следует вас навестить и узнать, не могу ли я оказать вам какую-нибудь услугу.

Он снял свой шлем и нерешительно остановился у нижней ступеньки крыльца.

Майра положила шитье и теперь смотрела на него глазами, потемневшими от гнева.

– Вы специально выбрали столь двусмысленную фразу? Вы имеете в виду ту «услугу», которую жеребец оказывает кобыле?

– О, Майра! – Его лицо побагровело. – Поверьте, у меня вовсе не было такого намерения.

Он вытер рукавом внезапно покрывшийся испариной лоб.

– Меня это тоже угнетает. Я чувствую себя таким негодяем. Я хочу сказать, после того теплого приема, который оказал мне Брэд.

Он упрямо вздернул подбородок.

– Могу вам сказать одно: я способен жить с этим чувством вины и презрения к самому себе потому, что я не жалею о случившемся. Это воспоминание я буду лелеять всю свою жизнь.

Майру тронула нотка искренности, которую она расслышала в его тоне.

– Ладно, садитесь. Я скажу мальчику-слуге, чтобы он приготовил нам чай. Сейчас вернусь.

Майра встала и прошла в кухню, где Ким протирал и полировал плиту. Когда она вернулась, Флинн сидел на ратановом стуле с отрешенным и потерянным видом.

– Приободритесь, Шон. Бессмысленно горевать о том, что произошло.

Он поднял голову и мрачно посмотрел на нее.

– Нет, вы не понимаете. Я бы не отказался от того, что было между нами, за все золото мира, за весь чай Китая. – Он потянулся к ней и взял ее руку. – Не отрицайте, любовь моя, вы ведь испытали такое же наслаждение, как я.

– Я и не собираюсь это отрицать, – ответила она твердо. – Но больше это никогда не повторится.

Он крепче сжал ее руку.

– Почему же не повторится, Майра? Вы чувственная, живая женщина, и я совершенно уверен, что Брэд не удовлетворяет вас в постели.

– Брэд – искусный любовник, а иначе я не вышла бы за него.

– Возможно, так и было когда-то, но теперь у него не хватает времени, чтобы как следует выполнять свои супружеские обязанности. Да и как бы он мог это делать? Он постоянно занят делами, постоянно пропадает в Запретном городе, а теперь на пути в Тяньцзинь, и, возможно, вы не увидите его неделю, а то и больше.

Майра не могла возражать. Это было правдой. Брэд был слишком занят делами и поглощен своими честолюбивыми замыслами. Она не могла приписать свою растущую неудовлетворенность браком тому, что произошло между нею и Флинном. Семена этой неудовлетворенности были посеяны еще год назад. Флинн поднялся с места и, прежде чем она успела его остановить, заключил ее в объятия. Она попыталась высвободиться.