Антиконтроль – это слишком скучно, думал Стовер. Организация давно погрязла в дурацких спорах и пустых рассуждениях. Они потеряли нить, они не хотят бороться, они ударились в никчемную философию, они разучились действовать. Это не дело, так нельзя. Любое дело, настоящее дело, нужно доводить до логического завершения, до результата.

А вот для этого как раз и нужна станция.

Будет станция – можно будет создать новый проект, при этом учтя те недостатки и ошибки, которые были допущены на Терране. Уйти на станции куда-нибудь в белую зону, куда Контроль еще долго не сунется. Подобрать три-четыре подходящие планеты. Осторожно, исподволь взять под себя – тут как раз метод Терраны очень даже пригодится. Сформировать лет за сто внутренние эмпатические сети для защиты от Контроля… да и от Братства, пожалуй, тоже. И пусть живут себе припеваючи, под сенью тени Золотой Пирамиды, которая еще и защитит, если потребуется… Можно будет потом даже открыться и сделать это зрелищно и красиво – пусть знают, кто создал для них такую замечательную свободную жизнь.

И, да! Обязательно – планету с котиками где-нибудь в пределах досягаемости. Чтобы было где отвести душу. Забирать по сколько-то этих двужопых вонючих тварей в год и развлекаться в свое удовольствие. Не женщин же мучить? Женщина – это святое. Та Встречающая не в счет, это была обычная шлюха для Контроля, и женщиной в полном смысле этого слова Стовер ее считать не мог.

А еще, имея станцию, можно оторвать голову Теушу. Вот это будет совсем хорошо. Стовер даже зажмурился от предвкушения. Теуш, который, конечно, захочет подняться на борт. Теуш, который туда поднимется, обязательно поднимется. Теуш, растерянно смотрящий на него, Микаэля. Теуш, который валяется на полу… Вопящий Теуш. Умоляющий о пощаде. Может быть, даже плачущий. Просящий прощения.

И обязательно пнуть ногой.

Хорошо бы в лицо.

Можно даже не один раз.

Стовер с удовольствием потянулся. Будет, все будет. Обязательно будет. Только сейчас надо ни в коем случае не упустить контроль над этой разношерстной братией! Окоротить Нудгу, уломать Хала, улестить Учителя.

Ладно, сделаем.

«Соберись, Микаэль, – говорил он себе. – Соберись. Сейчас трудно, но надо потерпеть и постараться, чтобы потом было легко. Так? Так. Вот и соберись. А для начала уломаем Клайда поработать».

* * *

Как это ни странно, но Клайда идея попробовать повлиять на Нудгу несказанно развеселила. Сначала он хихикал, потом начал смеяться в голос.

– Не понимаю, почему мои слова вызывают у вас такую реакцию, – справедливо заметил Стовер. – Я плачу вам деньги. Вот и извольте их отрабатывать.

– Ох… Микаэль, прошу прощения… понимаете ли, эту бабу окорачивать бесполезно, – отсмеявшись, сказал ксенолог. – Этот психотип… Бесполезно. И даже не потому, что она ненормальная. Просто для нее не существует того порога, для которого действенны посулы, осуждения, призывы к разуму. Она уже за гранью, причем давно. Вы передали разговор, который был во время совещания, так?

Стовер кивнул, прищурился.

– И что же?

– Да то, что вы, не разрешив ей сделать задуманное, уже попали у нее в непримиримые враги. Разреши вы ей похерить котиков, она бы, может, поверила в вас… а теперь нет.

Из локации системы рауф они ушли двенадцать часов назад, и сейчас караван находился в логическом узле Маджента-сиура, на большом расстоянии от любых обитаемых миров. Математики рассчитали несколько точек выхода (Аран правдами и неправдами сумел вытянуть из неофитов фрагменты недостающих данных, и теперь они получили возможность считать в третьей системе – с помощью Белой грани) и ждали только команды – решение, конечно, оставалось за Стовером.

– Так что вы предлагаете? Клайд, эта баба нам нужна. Я бы с радостью прикончил ее, но вы же понимаете, что сделать это нельзя. Никак нельзя.

– Если нужна, то все-таки придется прогнуться, – серьезно сказал ксенолог. – Дайте ей угробить какой-нибудь мир. Братья сказали, что вариантов несколько – так в чем вопрос?

– Ну, знаете ли… Не слишком ли высока плата за использование в качестве оружия этой… – Стовер замолчал, подыскивая подходящее определение, не нашел и задумался. – Нерационально. Я не вижу в этом смысла.

– А в Братстве и нет никакой рациональности, вы разве не поняли? – удивился ксенолог. – То есть, может, и есть, но их логика не имеет отношения ни к чему, до этих пор известному разумным. Это даже не фанатизм. Это что-то несоизмеримо большее. В общем, Микаэль, надо дать ей кого-то убить, иначе она убьет нас.

– Вы уверены в этом?

– Микаэль… ну я вас умоляю… – протянул Клайд. – Вы смотрите на эту мадам, и что вы видите? Нет, ну что вы видите, ответьте мне?

– Фанатичку без мозгов я вижу, – огрызнулся Стовер.

– Да как же. Микаэль, это садистка. Причем такая, что мне, при всей моей любви сделать кому-то немножко больно, делать с ней рядом нечего. В Братстве эта садистка получила бессрочную индульгенцию любому своему поступку, лишь бы он был во славу Единого. Ее вера в правильность собственных действий в равной пропорции смешана с верой, которая позволила ей понять – она верила правильно, все так и есть. И еще – ей дали универсального врага. Понимаете? Универсального! Которого можно безнаказанно убивать любыми способами до конца дней своих, а за это еще и похвалят.

Стовер мысленно зааплодировал – прежде всего себе. Прав он был, прав, нельзя убивать Клайда, хотя бы потому, что он человек крайне полезный. Сам бы Стовер о подобной мотивации не догадался, а ксенолог – сумел.

– Значит, вы думаете, что нужно… угу… ага… Так, с этим все относительно ясно. Хорошо, поищем приемлемый вариант для Нудги, пусть восстановит душевное равновесие и уверует в доброго дядю Стовера. А теперь – о проблеме, которая кажется существенной уже не только мне.

– Это о какой?

– Клайд, до завершения операции детей трогать нельзя. Ясно? Нельзя! После – хоть всех. До – никого. Даже пальцем – никого. Понятно? Иначе – палач. Это уже не шутки.

Ксенолог неохотно наклонил голову.

– Умом я это понимаю, – пробормотал он. – Но знали бы вы, до какой степени…

– Не знаю и знать не хочу. В вашем распоряжении есть контроллеры, которые вырабатывает катер. Помогите себе сами, Клайд. Иначе палачу придется помогать вам, причем единственным известным ему способом.

– Понял, – мрачно кивнул тот.

* * *

Разговор с математиками, состоявшийся часом позже, происходил в катере, в их каюте. Братья, все такие же подтянутые и невозмутимые, сами пригласили Стовера к себе, и поначалу он даже обрадовался – к этому моменту ему осточертело вызывать всех в свою каюту или бегать по трем кораблям, чтобы посовещаться.

Для начала Стовер передал им свой разговор с ксенологом, а потом сказал, что хочет выслушать их выкладки и предложения.