Кутельман до сих пор вздрагивал при мысли, в скольких кабинетах он унижался, чтобы взять Илью к себе в аспирантуру.

Блестящий план Фиры и Фаины состоял в следующем: «целевая аспирантура». Котлотурбинный НИИ направляет Илью в аспирантуру в университет, на матмех, где его принимает в объятия Кутельман. За место в целевой аспирантуре не ведется такая яростная борьба, как за очную аспирантуру, за целевую аспирантуру Ильи платит его институт, университету это ничего не стоит, – и никаких проблем не возникнет. Но в университете дело пошло совсем не так легко, как казалось Фире, – «Эммочка как-нибудь все устроит». У начальства возник вопрос – почему доктор физико-математических наук Кутельман хочет взять к себе в аспирантуру никому не известного инженера без единой научной публикации? Кутельман сочинил что-то откровенно немыслимое – практическую пригодность разрабатываемого им математического аппарата необходимо проверить именно на результатах исследования, которое проводится в Котлотурбинном НИИ. Начальство вполне резонно попросило уточнить – почему именно Резник? Кутельман придумал резоны. Ему нужен именно Резник. Затем обнаружились новые препоны: Резник – еврей, зачем еврей, если можно взять русского? К тому же Кутельман сам еврей – и протежирует еврею, это уже выходит за все допустимые рамки.

Кутельман ходил по инстанциям, настаивал, неловко подсовывал бумаги, краснел, смущался, чертыхался, нервно перебирал руками, кусал губы… дошел до проректора, пообещал взять еще двух аспирантов, племянника проректора и его жену, – разрешили!.. Тема будущей диссертации Ильи звучала приблизительно так: «Методы решения осесимметричных и других пространственных задач теории упругости при помощи аппарата аналитических и обобщенных аналитических функций на примере…» В Котлотурбинном НИИ, в котором работал Илья, поначалу действительно никаких проблем не возникло, университет и имя Кутельмана было престижно, но потом что-то в умах начальства произошло и – не хотели оформлять Резника в целевую аспирантуру, не хотели, и все!.. Илья развел руками – не судьба, и Кутельману пришлось опять идти к начальству, теперь уже начальству Ильи. Застенчивому Эмке, который прежде никогда ничего не просил – да ему и нечего было просить, – пришлось унижаться дважды, перед своим начальством и перед чужим, доказывать, уговаривать, давить своим научным авторитетом, что было ему еще противней, чем просить… Но – он же обещал Фире.

Фира была счастлива. Всем, и Резникам, и Кутельманам, было понятно: «методы решения» – это дело Кутельмана, а «на примере…» – дело Ильи. Теоретическую часть диссертации и расчеты Кутельман ему подарил, Илье нужно будет всего лишь сделать практическую часть.

За следующий год, первый год аспирантуры, под фамилией Резник вышло сразу несколько статей в престижных изданиях – Кутельман просто вписал Илью в соавторы.

Стесняясь, Кутельман принес журналы Резникам, постарался незаметно, чтобы Фира не видела, отдать Илье. Фира ведь понимает, что Илья не имеет никакого отношения к этим статьям, что это всего лишь формальность, – для защиты нужны публикации.

Подержав в руках «Вестник АН СССР» со статьей за подписью двух авторов – Э. Д. Кутельман, И. Б. Резник, Фира расцеловала обоих, Илью и его научного руководителя. Кутельману показалось, что этот поцелуй отличался от ее обычного поцелуя, которым она встречала его на пороге своего дома по воскресеньям, и это действительно было так, – Фирино лицо было мокрым. Она плакала. Никто никогда не видел, как она плачет, все думали, она только смеется. Один экземпляр журнала «Вестник АН СССР» Фира поставила на сервант. А второй носила в сумке, когда открывала сумку в магазине или в школе – радовалась.

В этом же году заболела Мария Моисеевна. Болезнь была тяжелая для близких, синдром Альцгеймера. Сначала Фира не могла понять, поверить, – неужели мама и правда не помнит, кормила она Леву или нет, неужели вышла во двор и забыла свой адрес – она не шутит?.. Фира недоумевала, даже обижалась иногда, они с Ильей не слышали такого – синдром Альцгеймера, или, как они вскоре привыкли говорить, Альцгеймер, по-домашнему. Когда маму уже нельзя было оставлять одну, Фира просила присмотреть соседей, кому-то платила, бегала на переменах домой, а в выходные Фаина отпускала их с Ильей в кино. Илья шутил: «Нам пора домой, нас ждет Альцгеймер».

Илья не любил болезней – болезней никто не любит, но Илья при каждой Фириной просьбе побыть дома с мамой как-то непонимающе смотрел, словно каждый раз вновь замечал – ой, болезнь, и заново изумлялся, что все это, ослабевшая беспамятная Мария Моисеевна, этот чертов Альцгеймер – часть ЕГО жизни. Фира, во всем остальном такая требовательная, от маминой болезни постаралась его оградить. Как учитель Фира понимала – от каждого по способностям, Илью не заставишь и с мамой помогать, и диссертацией заниматься. Пусть спокойно занимается диссертацией. Илья приходил с работы, устало сообщал: «Сегодня опять датчики напряжений полетели», и Фира понимающе кивала – а-а, датчики… Она знала – при расчете нагрузки котла нужно измерить напряжение, это и есть эксперимент. Илья читал научную литературу, делал пометки в блокноте, и Фира счастливо порхала по комнате с преисполненным важности лицом, – и Леве говорила: «Тише, папа пишет диссертацию».

В том же году была готова теоретическая часть.

– Фирка, все. Илья уже практически кандидат. Я как научный руководитель свою часть сделал. Остались расчеты – я сделаю расчеты за пару месяцев, и можно оформлять диссертацию, – сказал Кутельман.

– Правда? – переспросила Фира, не веря своему счастью.

– Конечно, правда.

Кутельман солгал. Он не «сделал свою часть как научный руководитель», он полностью написал Илье диссертацию. Сделал для него, как говорили в научных кругах, «рыбу» – черновик. Пожалуй, в данном случае даже не совсем рыбу, рыба – это все-таки набросок, основа, а это был готовый текст, в который, как в упражнении из учебника по русскому языку, Илье нужно вставить подходящие слова. Подходящие слова – результаты расчетов эксперимента. Но Фире об этом знать не нужно – Фира гордый человек, подаренная диссертация ей ни к чему. Она хочет, чтобы Илья был умный, талантливый, успешный, целеустремленный, вот он и подарит ей такого Илью.

Эксперимент Илья должен вот-вот закончить.

* * *

– Я беременна, – сказала Фира.

– Но как же?.. – нерешительно спросила Фаина, стараясь поймать в Фириных глазах сигнал, что ей делать – поздравлять, сочувствовать?

– У меня уже есть направление на аборт, в следующий вторник в больнице, двадцать пятого октября.

Нет, не поздравлять. Но Фира дала понять, что и сочувствовать не нужно.

– Я возьму отгул. Заберу тебя из больницы и побуду с тобой, – предложила Фаина. – Но все-таки как же это?.. У тебя ведь есть шарики!

Подруги предохранялись одинаково – таблетками аптечного изготовления в форме шариков. Масляный шарик размером с большой леденец нужно было засунуть в себя за десять минут до полового акта. Трудность заключалась в том, что необходимо было отмерить точное время – именно десять минут, не больше и не меньше, в противном случае изготовители не отвечали за результат. Был и еще один неприятный момент – шарик, очутившись внутри, немедленно начинал бурно пениться, пена, как вулканическая лава, выбрасывалась на мужа, и – как завершающий любовный аккорд – приходилось отстирывать от простыни жирные масляные пятна. Но все остальное – презервативы или диафрагмы – было еще хуже. А от гормональных таблеток, как считали обе, у женщин растут усы.