— Вы с ума сошли?

— Это без процентов. Если до конца недели отдашь.

Девушка попробовала вырваться, бесполезно, Колян держал её бульдожьей хваткой.

— Ничего я вам платить не буду. Я в полицию заявлю. А вашего дружка или кто он там из школы исключат.

Рыжий плотоядно хмыкнул, вальяжно прислонился плечом к стене.

— Ну, попробуй, — криво усмехнулся. — Колян с удовольствием возьмёт компенсацию натурой. Верно, Колян?

Тот осклабился, гоготнул.

Рыжий не сводил глаз с девушки. Холодные, будто ледяная глыба, светло-голубые с темно-синим ободком вокруг радужки. Та замерла, почти перестала дышать. Перестала обращать внимание на то, как Колян её обнюхивает, словно примеряясь к месту, в которое вцепится в первую очередь.

— Вы не посмеете, — прошептала.

Рыжий снисходительно хмыкнул:

— Проверить хочешь? Это Питер, детка. Здесь, таким как ты, места нет.

— Что я вам сделала?

Рыжий заметно заскучал, вытащил изо рта зубочистку, прищурился:

— Я всё сказал. Бабки готовь. В пятницу придём.

И он, толкнув коренастого плечом, лениво двинул к проспекту. Колян резко отпустил девушку, перехватил сумку, вывернув, вывалил содержимое Стеше под ноги. Бумаги, папки, тетрадь с конспектами рассыпались по сырому асфальту. Парень, криво усмехнулся, скрутил пустую сумку трубочкой, сунул под мышку. Сделал несколько шагов спиной вперёд.

— Ну, бывай, сладкая, до встречи, — облизал губы и двинул за товарищем.

Девушка прижалась спиной к холодному камню, втянула судорожно воздух. Тот будто бы стал солёным. В ушах шумело. Куда бежать? В полицию? Там, что, будут разбираться? Заявление директору школы?

Мысли путались, наскакивали одна на другую и разбегались врассыпную. Стеша посмотрела на потемневшие от грязи папки и тетради, присела на корточки, пытаясь собрать с мокрого асфальта. Руки дрожали так, что она едва могла удержать тоненькую тетрадь: та выскользнула из пальцев, шлёпнулась с шелестом на голубую пластиковую папку. Девушка с силой сцепила ладони, переплела пальцы в замок, пытаясь заставить себя соображать.

Егор? На службе, они увидятся только вечером. Стеша сжала виски, медленно вздохнула.

В голове мелькала единственная идея, которую девушка хоть как-то могла использовать для своей защиты.

Конечно, она опоздала на первый урок. Удивлённый взгляд завуча в холле, безмятежное веселье в глазах восьмиклассников. Стеша рассеянно кивнула, бросила охапку тетрадей на стол. Её всё ещё трясло. Разномастные папки, перепутанные распечатки, ворох тетрадей и заметок, полчаса назад разложенных по местам с педантичностью Эркюля Пуаро, оказались брошены на стол. Сырые, измятые листки. Стеша никак не могла овладеть своим голосом, чувствуя, как дрожь выдаёт её с головой. Ученики притихли, заметив неладное, тихонько шикали на разбушевавшихся сорвиголов. Стеша присела за учительский стол, прижала пальцы к вискам, соображая.

Мысленно «прокручивала» вчерашний конфликт с десятиклассниками. Тот парень в курсе? Он, действительно, подговорил дружков? Зачем?

Внутренним чутьём она была уверена, что в той схватке у мальчишки не возникло желание взять реванш. Не было в его взгляде затаённой обиды или злости. Интерес был. Уважение. Удивление.

Но что, если его кто-то науськал? Или вообще воспользовался ситуацией, чтобы… Чтобы, что? Кому она здесь помешала настолько, чтоб вот это всё организовать?

В любом случае, единственный, кто ей ответит на вопрос — вчерашний парень из 10 «Б», Борисов, кажется, его фамилия.

Урок у них завтра. Смысла и терпения ждать нет.

На ближайшей перемене Стеша посмотрела расписание: следующий урок у Борисова — химия, в соседнем с ней кабинете. Девушка, подхватив ежедневник, сунула в него телефон с включённой программой аудиозаписи. Выглянув из кабинета, почти сразу заметила вчерашнюю троицу: два дружка гоготали над учебником, а коренастый прислонился к стене, лениво просматривал что-то в смартфоне. Почувствовав на себе взгляд Стеши, посмотрел опасливо.

Стеша поманила его рукой и вернулась кабинет. Встала рядом с учительским столом, скрестила руки на груди в ожидании. Парень появился в дверях, замер на пороге.

— Заходи-заходи, — тихо проговорила Стеша. Кивнула на ближайшую парту, скомандовала: — Садись.

Борисов неловко помялся в проходе, медленно зашёл в класс, опустился на деревянный стул. Напряжённый, натянутый словно стрела.

С детства Стеша знала: лучшая оборона — это нападение. Причём желательно с тех позиций, о которых оппонент и не подозревает.

— Зачем тебе деньги? — Начала в лоб.

Удивление, шок, сомнения в глазах, веснушчатое лицо окаменело, рот приоткрыт, серые глаза пушистых ресницах уставились на неё. Моргнул.

— Вы что, к-какие деньги?

— Обыкновенные. Десять косарей. Твои дружки сегодня потребовали их у меня. Для тебя.

Стеша, конечно, говорила не так, как всё было на самом деле. Истина потом. Сейчас главное — выбить почву из-под его ног, заставить оправдываться, говорить. А там уж из вороха бесполезной и не связанной информации она вытянет разумное зерно. И объяснение происходящему: случайное стечение обстоятельств или чей-то умысел?

Она посмотрела строго, решительно:

— Ну, чего молчишь? Лопата и второй, как его там… Колян.

Кличка «Лопата» произвела эффект разорвавшейся бомбы. Подросток реально растерялся. Испуг, удивление, паника в глазах — одна эмоция сменялась другой, выдавая парня с головой: он знает больше. Лопату он откровенно боится. И определённо знает, что кроется за сегодняшним нападением на самом деле.

Стеша ждала, чувствуя, как спиралью закручивается напряжение.

Прозвенел звонок на урок. Парень дёрнулся, чтобы встать.

— Сидеть, — отчётливо скомандовала Стеша, прошла к двери и демонстративно заперла ее на ключ. — Рассказывай.

Бисеринки пота выступили на низком лбу, светлые волосы слиплись — парень шумно выдохнул, посмотрел искоса.

— Я… не знаю.

Вот он, этот момент истины. Стеша ощущала его, словно невидимая кнопочка, спусковой механизм и в самом деле пульсировали под её пальцами.

— Говори! — прикрикнула, нажимая эту самую кнопку, руша ту самую невидимую преграду, что ещё плескалась в глазах подростка. — Чего им от тебя надо?

— Я им бабок должен. Коляну, — Борисов не заметил, как сломался. — Лопата — его брат. Он из этих, из криминальных, короче. На днях вызвали меня, пригрозили. Сказали, долг спишут, если я вас… — он запнулся, — вам. Ну, в общем, жизнь буду портить.

«Вот как», — молотком отозвалось в висках.