Им встретилась туша красного оленя и еще один трупик, похоже, барсучий. Выжили здесь только мухи – они способны пережить что угодно.

– Вот таким, наверно, было Огненное Поле, – сказал сир Юстас. – Оттуда, двести лет назад, начались наши беды. Там пал последний из зеленых королей, а с ним и весь цвет Простора. Отец рассказывал, что от драконова огня у них мечи в руках плавились. Потом эти клинки собрали и сделали из них Железный Трон. Хайгарден перешел от королей к управителям, а Осгри захирели и из хранителей Северных Марок сделались рыцарями-землевладельцами, вассалами Рованов.

Дунку нечего было на это сказать, и некоторое время они ехали молча. Потом сир Юстас кашлянул и спросил:

– Сир Дункан, вы помните историю, которую я вам рассказал?

– Возможно, и помню, сир – которую?

– О Маленьком Льве.

– Да, помню. Он был младшим из пяти сыновей.

– Именно. Когда он убил Ланселя Ланнистера, западные повернули назад. Без короля война прекращается. Вы понимаете, к чему я говорю это?

– Да, – неохотно ответил Дунк. «Мог бы я убить женщину?» Единственный раз в жизни ему захотелось стать и правда тупым, как этот пресловутый чурбан. «Нет, так не годится. Я не должен этого допустить».

Там, где западная дорога пересекала ручей, сохранилось несколько зеленых деревьев, обгоревших только с одной стороны. Вода за ними поблескивала синевой и зеленью, но золото ушло из нее – дым застил солнце.

На берегу сир Юстас остановился.

– Я дал священный обет никогда не переходить этот ручей, пока земля за ним принадлежит ей. – Рыцарь был одет в кольчугу и панцирь под пожелтевшим камзолом, на бедре висел меч.

– А что, если она так и не придет, сир? – спросил Эг.

«С огнем и мечом», – вспомнил Дунк и сказал:

– Придет.

И она явилась, не прошло и часа. Сначала они услышали конский топот, потом позвякиванье доспехов. Стелющийся дым мешал различить, далеко ли всадники, но вскоре из-за рваной серой завесы возник ее знаменосец. Древко венчал железный паук, раскрашенный в белый и красный цвета, ниже болталось черное знамя Вебберов. Увидев их за ручьем, знаменосец остановился. С ним поравнялся сир Лукас Дюймель, в броне с головы до ног, и лишь тогда показалась леди Роанна на черной, как уголь, кобыле.

Лошадь была убрана полосками серебристого шелка, точно нитями паутины. За плечами вдовы вздувался плащ из такой же ткани, легкий, как воздух. Ее чешуйчатые доспехи, покрытые зеленой эмалью, сверкали золотой и серебряной чеканкой. Они сидели на ней, как перчатка, и казались сшитыми из летней листвы. За спиной подскакивала длинная рыжая коса. По одну ее руку ехал краснолицый септон Сефтон на большом сером коне, по другую мейстер Серрик на муле.

Позади виднелось еще полдюжины рыцарей и столько же оруженосцев. Замыкали отряд конные арбалетчики. Заметив Дунка на том берегу, они раскинулись веером по обе стороны от дороги. Всего бойцов, считая септона, мейстера и саму Роанну, было тридцать три. Дунк встретился взглядом с одним из рыцарей – приземистым, лысым, одетым в кольчугу и кожу, с сердитым лицом и безобразным зобом на шее.

Горячая Вдова подъехала к самому краю ручья.

– Сир Юстас, сир Дункан, мы видели ночью, как горит ваш лес.

– Видели, вот как? – отозвался сир Юстас. – Ясно, что видели, – после того, как сами его подожгли.

– Это злобный навет.

– И дело злое.

– Ночью я спала в своей постели, в окружении своих дам. Крики часовых разбудили меня, как и всех остальных. Старики карабкались на башню, чтобы взглянуть, грудные младенцы плакали от страха, видя красное зарево. Вот и все, что известно мне о вашем пожаре, сир.

– Это сделала ты, женщина, и мой лес погиб!

– Сир Юстас, – вмешался, прочистив горло, Сефтон, – леса горят повсюду, и Королевский, и даже Дождливый. Засуха их все превратила в сухие дрова.

– Взгляните, как высохли мои поля, Осгри, – призвала, подняв руку, Роанна. – Устраивать пожар было бы большой глупостью. Стоило ветру перемениться, пламя перескочило бы через ручей и сожгло половину моего урожая.

– Но твои поля целы, а лес мой сгорел! – прокричал сир Юстас. – И сожгла его ты. Ветер ты подчинила себе колдовскими чарами, и те же чары помогали тебе убивать своих мужей и братьев!

Лицо Роанны окаменело, как в Холодном Рву перед тем, как она закатила Дунку пощечину.

– Довольно болтать, сир. Выдайте нам Бенниса Бурый Щит, иначе мы сами его заберем.

– Не бывать этому! – прогремел, шевельнув усами, сир Юстас. – Ни шагу далее. Эта сторона ручья принадлежит мне, и я вас к себе не звал. Вы не получите здесь ни хлеба, ни соли, ни даже воды и тени. Я запрещаю вам ступать на землю Осгри.

– Сир Лукас, – только и вымолвила Роанна, перекинув косу через плечо. По знаку Длинного Дюйма лучники спешились, подкрутили воротки своих арбалетов и зарядили их. – Вы, кажется, хотели мне что-то запретить, сир? – осведомилась тогда леди Веббер.

Дунк решил, что с него довольно.

– Если вы перейдете этот ручей без позволения, то нарушите мир в королевстве.

– Король не узнает об этом, да ему и дела нет, – сказал септон, послав своего коня на шаг вперед. – Все мы дети Небесной Матери, сир, – отступитесь во имя ее.

Дунк нахмурился:

– Я мало что смыслю в божественных делах, септон, но разве мы также не дети Воина? Если вы попытаетесь перейти, я остановлю вас.

– Вот межевой рыцарь, желающий стать ежом, миледи, – засмеялся сир Лукас. – Одно ваше слово – и мы утыкаем его стрелами. На таком расстоянии они проткнут его броню, как вертелом.

– Повремените, сир, – сказала Роанна и обратилась к противникам за ручьем: – Вас двое мужчин и мальчик, а нас тридцать три человека. Как вы намерены помешать нам переправиться?

– Я скажу вам, – сказал Дунк, – но только наедине.

– Как вам будет угодно. – Роанна направила лошадь в ручей и остановилась, когда вода дошла кобыле до брюха. – Приблизьтесь, сир, – я обещаю не зашивать вас в мешок.

Сир Юстас схватил Дунка за руку.

– Ступайте к ней, но помните о Маленьком Льве.

– Да, милорд. – Дунк въехал в воду и стал рядом с Горячей Вдовой. – Миледи.

– Сир Дункан. – Она потрогала его раздувшуюся губу. – Неужели это я сделала?

– За последнее время меня больше никто не бил по лицу, миледи.

– Я поступила дурно. Нарушила законы гостеприимства. Наш добрый септон долго меня за это журил. – Она посмотрела через ручей на сира Юстаса. – Теперь я уже едва помню Аддама. Это было полжизни назад. Помню только, что любила его, а других не любила.

– Отец похоронил его в ежевичнике вместе с братьями. Аддам любил ежевику.