В ней было больше злости, чем в Марти, не только по отношению к Лоубоку, но и ко всему миру. Всю свою взрослую жизнь она пыталась разрешить противоречия своего детства, которые и были источником ее злости и ожесточения. И она в этом преуспела. Но перед лицом подобных выпадов она пасовала, чувствуя, что обиды и горечь вновь возвращаются к ней, и тогда ее, поначалу абстрактный, гнев пал на Лоубока, и она уже с трудом могла сдерживать свои эмоции.

Пейдж намеренно отошла к окну, чтобы не видеть детектива. Это был проверенный практикой прием, помогающий ей взять себя в руки. Адвокат, защити себя сам. Избегая контакта, она тем самым должна была смягчить свой гнев.

Она желала, чтобы этот прием оказался полезным не столько для нее, – сколько для ее клиентов, потому что в ней еще все бурлило и клокотало от ярости.

Марти сидел за столом рядом с детективом и, казалось, был настроен на то, чтобы все понять и помочь. Надо было знать Марти, чтобы понять, что он из последних сил будет надеяться на то, что таинственный антагонизм Лоубока можно нейтрализовать. Он был очень зол сейчас, Пейдж, пожалуй, никогда не видела его злее, и все равно его не покидала вера в способность добрых намерений и живого слова, особенно слова, восстановить и создать гармонию при любых обстоятельствах. Марти сказал Лоубоку:

– Должно быть, это он пил пиво.

– Он? – спросил Лоубок.

– Ну да, мой двойник. Он находился в доме в течение двух часов, пока я уезжал.

– Значит, незваный гость осушил три бутылки "Короны"?

– Я выбросил мусор прошлой ночью, в воскресенье, поэтому я точно знаю, что пустых бутылок в доме не было.

– Этот парень, он ворвался в ваш дом… с какой целью… что он при этом сказал?

– Он сказал, что ему нужна его жизнь.

– Его жизнь?

– Да. Он спросил меня, зачем я украл у него его жизнь и кто я.

– Значит, он врывается в дом, взволнованный, говорит какие-то бессвязные безумные вещи, хорошо вооружен… и в ожидании вашего прихода он решает расслабиться и выпить три бутылки пива.

Не отрываясь от окна, Пейдж говорит:

– Мой муж не пил это пиво, лейтенант. Он не пьяница.

– Если хотите, я пройду тест на наличие в организме алкоголя. По уровню алкоголя в крови вы сможете определить, выпил ли я все это пиво.

– Если бы мы хотели провести этот тест, мы бы сделали это сразу. В этом нет необходимости, мистер Стиллуотер. Я вовсе не говорю, что вы были пьяны и что вы все это придумали спьяну.

– Что же вы тогда говорите? – решительно произнесла Пейдж.

– Иногда, – заметил Лоубок, – люди пьют для храбрости перед лицом какой-нибудь сложноразрешимой проблемы.

Марти вздохнул.

– Я, наверное, туп, лейтенант. Я понимаю, что в том, что вы только что сказали, есть какой-то неприятный подтекст, но, разрази меня гром, если я знаю, в чем он заключается.

– Разве я сказал, что вы должны искать в моих словах какой-то скрытый смысл?

– Вы можете прекратить говорить загадками и сказать нам, почему вы относитесь ко мне не как в жертве, а как к подозреваемому?

Лоубок молчал.

Марти продолжал настаивать:

– Я понимаю, что ситуация неординарная, неправдоподобная, этот двойник, но если вы честно назовете мне причины ваших сомнений, я уверен, что смогу рассеять их. Я, по крайней мере, постараюсь это сделать.

Лоубок не отвечал так долго, что Пейдж повернулась и посмотрела в его сторону, пытаясь по выражению лица определить причину молчания.

Наконец он произнес:

– Мы живем в склочном обществе, мистер Стиллуотер. Стоит полицейскому допустить малейшую оплошность при расследовании какой-нибудь деликатной ситуации, как департаменту предъявляют судебный иск, а зачастую и на карьере офицера ставится точка. И это случается с хорошими парнями.

– Какое отношение ко всему этому имеют судебные иски? Я не собираюсь подавать в суд на кого бы то ни было, лейтенант.

– Допустим, полицейский принимает вызов о вооруженном нападении. Он едет на вызов, выполняет свой долг, ему грозит настоящая опасность, в него стреляют. И тогда он, обороняясь, убивает преступника. И что же происходит дальше?

– Думаю, вы мне это расскажете.

– А дальше происходит вот что: семья преступника и Американский союз за гражданские свободы обращаются в департамент по поводу превышения предела самообороны и требуют Денежной компенсации; Они требуют, чтобы офицера уволили и даже отдали под суд, обвиняют его в том, что он фашист.

– Это отвратительно. Я с вами согласен. Сейчас все в мире поставлено с ног на голову, но…

– Если, скажем, этот же полицейский замешкался и не сразу применил силу и оказавшийся рядом прохожий получил ранение из-за того, что преступника обезвредили не сразу, то семья пострадавшего обвинит департамент в преступном пренебрежении обязанностями, и активисты той же организации повиснут на наших шеях, как тонны кирпичей, но уже по другой причине. Они скажут, что полицейский вовремя не нажал на курок, потому что ему безразличны судьбы национальных меньшинств, к которым как раз принадлежит пострадавший, что он был бы порасторопнее, если бы жертвой оказался белый, или говорят, что он некомпетентен, или что он трус.

– Мне не хотелось бы быть на вашем месте. Я знаю, какая это трудная работа, – посочувствовал детективу Марти. – Но у нас не было случая, чтобы полицейский кого-то застрелил или, наоборот, не сумел с этим справиться, и я не вижу, как все это может быть связано с нашей ситуацией.

– Ни один полицейский не должен выносить преждевременные обвинения, иначе он попадет в такую же беду, как в случае с убийством преступника, – сказал Лоубок.

– Итак, как я понимаю, ваше отношение к моему рассказу останется скептическим, но вы не раскроете причину этого скептицизма до тех пор, пока не докажете, что все это чистейший вздор.

– Он не хочет признаться в своем скептическом отношении к тому, что произошло, – заметила угрюмо Пейдж. – Он не хочет занимать какую-нибудь позицию, стать на чью-то сторону, потому что это означало бы взять на себя определенную ответственность.

– Но, лейтенант, как же мы в результате разберемся со всем этим, как мне убедить вас в том, что все, что я рассказал, действительно имело место, если вы не поведаете мне о своих сомнениях?

– Мистер Стиллуотер, я не говорил вам, что у меня есть какие-то сомнения.

– О Господи, – произнесла Пейдж.

– Я прошу одного – чтобы вы повнимательнее отвечали на мои вопросы, – сказал Лоубок.

– Мы тоже просим одного, – сказала Пейдж, не поворачиваясь, – чтобы вы нашли того ненормального, который пытался убить Марти.

– Этого двойника. – Слова были произнесены совершенно бесстрастно, ровным голосом, но прозвучали они с большим сарказмом, как если бы они были сказаны с глумливой улыбкой.