Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы уверены, мама?
– А какая разница? Если сам не знаешь.
Антонио склонил голову, словно говоря: “А что нам остается”.
Я положил гитару и вышел из квартиры. Подошел к второй двери на четвертом этаже и постучал костяшками пальцев.
– Кто там? – отозвался мужской голос.
– Добрый вечер! Простите за беспокойство, но нам на втором этаже нужна ваша помощь.
– Моя помощь? Зачем?
– У нас раненый.
– Кто-то из соседей?
– Не все ли равно! – Разговаривая с дверью, я начинал злиться.
– К сожалению, ничем не могу помочь.
Я хотел возразить, когда за дверью послышался женский голос, вступивший с мужским в самый невероятный спор, какой можно услышать с лестницы.
– Папа, что ты делаешь?
– С кем-то разговариваю.
– С кем?
– Не знаю. С соседом.
– А почему не открываешь?
– Вдруг он не сосед.
– А что ему нужно?
– Помощь.
– Какого рода помощь, папа?
– Человек ранен! – крикнул я, уповая на благоразумие второго голоса.
– Папа, открой.
– Ты с ума сошла? Может, это воры.
– А что они могут у нас украсть?
– Кофейные чашки, например.
– Папа, открой немедленно.
– Нет.
– Где ключ?
– В надежном месте.
– Папа, если человек ранен, мы должны помочь.
– Почему? Кто помог твоей матери?
– Вот именно, папа, вот именно!
Думаю, что слово “папа” наконец смягчило моего собеседника, потому что почти сразу послышался звон ключей, а следом щелчок повернувшейся ручки.
Наконец я их увидел. Первый голос принадлежал мужчине с толстым животом и седой ухоженной эспаньолкой, второй – невысокой девушке чуть старше меня.
– Я не вор, – сразу сказал я, – хотя не прочь взглянуть на эти чашки.
– Видишь, Лолин? Я тебе говорил, я предупреждал.
– Папа! Он шутит. – Девушка повернулась ко мне: – Простите, в этой квартире давно утрачено чувство юмора. Так что же случилось?
– Мой друг лежит раненый в квартире на втором этаже, Антонио сказал, что вы можете помочь.
– Сеньор Мачадо?
– Что за сеньор Мачадо? – вмешался мужчина.
– Друг сеньора Кампельо, – пояснила девушка, но ее отец по-прежнему глядел недоверчиво. – Поэт, папа, поэт, который теперь тут живет!
– Не нравится мне это дело. Я отсюда чую дурной запашок, – проворчал отец, не сводя с меня глаз.
– Сеньор Кампельо предупредил, что его друг остановится здесь на несколько дней по пути во Францию, помнишь? – терпеливо объясняла девушка.
Я не верил, что этот человек сможет помочь Полито, каким бы чудесным врачом он ни был. Он был ненормальным. Явный пример того, как лекарство может быть опаснее болезни.
– Знаете что? Простите за беспокойство!
– Никакого беспокойства, – ответила она.
– Твоему отцу это, похоже, не нравится, и я не…
– Какая разница, что думает мой отец.
– Не знаю, что и сказать… Он мне нужен.
– Зачем? – удивилась она.
– Я? – Тот удивился еще больше.
Я сошел с ума? Что с ними вообще?
– Наверное, вы меня не поняли. Мой друг ранен, нужен врач.
– Мы прекрасно тебя поняли. И я могу помочь, – заявила она с гордостью и одновременно с обидой.
– Ты?
– У меня есть имя – Лолин, и профессия – медсестра.
– Черт, слава богу, – вырвалось у меня.
Она улыбнулась и попросила минутку подождать. Мы с ее отцом остались наедине и погрузились в неловкое молчание. Он по-прежнему смотрел грозно, но мне от этого было скорее смешно.
– Вы правда не покажете мне чашки? – пошутил я.
– Даже не мечтай.
– А если я приду к вам на кофе?
– Нальем в стаканы.
Лолин вернулась с чемоданчиком в руках.
– Пойдем! – подтолкнула она меня, одновременно кивая отцу.
Мы сбежали по лестнице, и Антонио сообщил, что Полито очнулся, но очень слаб. С Лолин мне было спокойнее. Она действовала ловко и уверенно и была похожа на энергичного домовенка.
– Принеси мне чемоданчик, – приказала она, расстегивая Полито рубашку. – Что с ним случилось? Это ты постарался?
– Нет… Бандиты.
Снова пролетели самолеты, кровать задребезжала.
– Бандиты? Да уж… – она осматривала Полито, чтобы не пропустить серьезную рану или воспаление, – хорошо его отделали.
– Неплохо…
– Ты-то сам в порядке? Болит что-нибудь?
– Все нормально.
– Как тебя зовут?
– Гомер.
– Так, Гомер. Посиди с ним. Я кое-что продезинфицирую, зайду к соседу за каким-нибудь алкоголем. Я мигом. – Ураган, а не девушка. И прирожденный командир.
Я сел рядом с Полито.
– Красотка, – выдавил он.
– Да что ты смог разглядеть?
– Мне и одного глаза хватает.
– Это точно… – я попытался скрыть беспокойство, – а у нее их на самом деле два.
– Я сейчас не в лучшем виде, а?
Я грустно покачал головой. Мне больно было на него смотреть.
– Черт, Поли…
– Не надо.
– Чего не надо?
– Я тебя знаю. Ты такой дурак, что винишь во всем себя, – прошептал он.
Он и правда видел одним глазом больше, чем я думал. И самое ужасное, мне не приходило в голову ничего умного или забавного, но Полито, как всегда, заполнил паузу:
– Я сам это затеял…
– Выходит, что дурак, который во всем винит себя, – это ты.
– С этим ты не поспоришь, ты знаешь, что так и есть. Это я виноват.
– Не говори глупости.
– Я хотел вернуть его тебе, но…
– Но оказалось, что ты идиот. – За ругательствами я пытался скрыть чувства. – Медальон – моя проблема. Только моя.
– Нет. Наша, Гомер…
– Поли, это неважно. Забудь.
– Нет. Это важно. Я знаю, он тебе очень дорог, а еще это вечное напоминание о нашем знакомстве, тогда я повел себя как последний мерзавец. Я хотел покончить с этим, вернуть его и начать сначала… Понимаешь?
– Понимаю, Поли…
– Ты мой единственный настоящий друг за всю мою жизнь.
– Поли, мы с тобой не друзья, мы как братья. Так что лучше выздоравливай поскорее, ты мне нужен, ладно?
Я стиснул его руки, у нас в глазах стояли слезы. Я чуть не разрыдался по милости этого засранца, когда девушка-ураган влетела в комнату:
– Вот и я. Вы тут как на похоронах. Не бойся, твой друг поправится.
– Мне нужно идти. – Я устремил на Лолин умоляющий взгляд.
– Я все время буду здесь, – успокоила она меня.
– Спасибо.
– Ты спятил? Нельзя на улицу. Куда ты собрался? – прошелестел Полито.
– Забыл кое-что на плите, – пошутил я. Кажется, у меня уже неплохо получалось.
Я оставил Полито с Лолин и простился с Антонио. То был первый и последний раз, что мы виделись с ним.
Некоторые люди исчезают так же внезапно, как и появляются, но за одно-единственное мгновение успевают изменить нашу жизнь навсегда. Если Полито выжил в ту ночь, то отчасти благодаря Антонио Мачадо и его человечности. Полито обязан жизнью поэту, возникшему ниоткуда и помогшему нам. Обязан потрясающей крошке-медсестре и даже ее ненормальному папаше… Люди приходят и уходят. У каждого – своя жизнь,