– А если я не разрешу тебе собирать подкрепление? Ерет медленно вскинул голову и глянул первосвященнику в лицо.

– Тогда мне придется собрать его без разрешения, Ваше Высочество, – спокойно, но твердо ответил он.

Элем засмеялся.

– Ты мне нравишься, парень, – сказал он. – Это я так, ради интереса. Подкрепление отправится нынче в ночь.

– Знаю.

– Победоносцу такие, как ты, нужны как воздух. Что бы он без вас делал?

– Разрешите удалиться, Ваше Высочество.

– Постой. Расскажи еще что-нибудь. Тебя слушать – одно удовольствие.

– Я рассказал вам все, Ваше Высочество.

Первосвященник подошел поближе и уставился на Ерета пронзительным взглядом неподвижных черных глаз.

– Значит, бьетесь и побеждаете, – нарочито медленно сказал он.

– Да.

– И все благодаря Победоносцу?

Ерет молчаливым кивком подтвердил.

– Так что, не будь с вами Победоносца, – гнул свое Элем, не сводя с Ерета глаз, – из похода ничего не вышло бы?

– Точно так. Без Победоносца мы шагу не ступили бы.

– Даже если бы имели огненный бой?

Ерет невольно тряхнул головой и посмотрел на первосвященника. Сразу не ответил. Закралась мысль, что, может быть, в этом случае…

– Огненный бой у нас от Победоносца, – громко и с некоторой поспешностью сказал он.

– Да, вот и заимели огненный бой… От Победоносца, – медлительно повторил Элем как бы в рассеянности.

– Ваше Высочество… – Ерет снова глянул на дверь.

– Внучку Крохабенны видел? Как она? – спросил первосвященник, внезапно сменив тему и тон.

Ерет помрачнел. Насупился и промолчал. А Элем продолжал с дружеской улыбкой:

– Я тут подумал и решил прежний дворец совсем за ней оставить. Не Победоносца ради, какое ему до этого дело? А в память о ее знатном роде. Ей до сих пор Победоносец – один свет в окошке? Даже сейчас, когда его здесь нет?

Вопрос был задан прямой, как удар. Ерет неохотно пожал плечами:

– Я ее об этом не спрашивал. Мое дело – война с шернами. Все прочее не моя забота.

– Истинно, – сказал Элем и сделал шаг назад. – Истинно говорю, тут тебя считают величайшим героем изо всех, что бывали на Луне. Прошлые гонцы рассказывали, что за строем следишь именно ты, и выходит, что победы, мол, тоже твои.

– Ваше Высочество! – порывисто воскликнул Ерет. – Позвольте удалиться!

– Ступай, – с улыбкой сказал Элем. – И поклонись Победоносцу в ножки от меня, его слуги и такого же верного пса, как и ты…

Молодежь на этот раз шла в добровольцы без восторга, а честнее сказать, неохотно, и Ерету с величайшим трудом удалось набрать триста человек, знакомых с огненным боем, которые согласились пополнить собой поредевшее войско Победоносца. То были по большей части люди победнее, рабочие и ремесленники, живущие трудным хлебом, в среде которых благословенное имя Победоносца гремело по-прежнему. А в деревнях и дальних поселках вербовщикам Ерета отвечали уклончиво, толковали о схваченном старце Хоме, на которого, говорят, снизошло откровение. Кто побогаче и всегда на стороне власти, какова бы она ни была, хоть и посмеивались над Хомой, однако повторяли речи, которые Ерет слышал от Севина, а именно, что Победоносец, если он вправду Победоносец, должен обходиться без подмоги и разить шернов своею собственной рукой.

Братство Истины тоже поработало знатно. Хоть и немного народу в нем состояло, но большей частью это была та самая горячая молодежь, которой так не доставало Победоносцу…

Добровольцев к снаряженным буерам вечером провожала довольно густая толпа, но звучали в ней не столько подбадривающие возгласы, сколько всхлипы и прощальные речи. Совсем не так, как в тот раз, когда буера на юг вел сам Победоносец.

С верхней террасы собора вслед отбывшим глядела Ихазель. Кутаясь в белую пушистую меховушку, задумчиво смотрела, как тают вдали огни буеров, и, хотя они давно уже скрылись с глаз, долго еще провожала их взглядом. Потом спустилась в собор и медленным, сонным шагом направилась ко входу в подземелье, где был заперт шерн Авий…

А тем временем на севере Рода, Матарет и девять их спутников разбивали в чистом поле лагерь на ночлег.

Премудрый по мере приближения к цели строил все более фантастические планы. Подробно рассказывал, как именно собирается захватить машину и каким образом приведет ее в негодность. А потом перечислял условия, на которых будет готов договориться с появившимся Победоносцем. Прежде всего потребует, чтобы тот указал дорогу в таинственную страну на той стороне.

Было время, он требовал у пришельца, чтобы тот открыл тайну всему народу. Теперь, подумав, пришел к убеждению, что лучше будет, если тайну будут знать только члены Братства Истины, с тем чтобы посвящать в нее избранных с учетом обстоятельств. И даже не все члены. Ведь среди них разные люди попадаются. Пока довольно будет и одиннадцати присутствующих. Но если Победоносец упрется, то пусть откроет ее только Роде и Матарету, пусть даже одному Роде. Вот уж от этого он, Рода, не отступится. Он, Рода, должен знать истину от начала и до конца. Впрочем, он и так ее знает, но не во всех подробностях. И вообще, как только Победоносец вернется из-за моря…

– А если он не вернется? – перебил Матарет.

– То есть как это?

– Если он погибнет в стране шернов вместе со всеми своими людьми?

– Это была бы катастрофа! – озабоченно воскликнул Рода. – Самая настоящая катастрофа! У нас не осталось бы способа узнать дорогу…

– И все? – спросил Матарет.

– Не понял.

– Что ж тут не понять? Что случится с нами, если шерны возьмут верх? Ты об этом думал?

– С какой стати?

– Тоже верно. А мне вот думается, не следует ли вперед поддержать Победоносца, а уж потом ставить ему условия.

– С каких это пор тебе приходят в голову такие мысли?

– С недавних. Но суть не в том.

Рода задумался.

– Но ведь ты говорил, что Ерету приказано набрать подкрепление, – сказал он, помолчав.

– Вот именно. Оставим этот разговор.

Рода еще несколько раз упорно возвращался к этой теме, но Матарет не отзывался. Посмеивался по своему обычаю и поглядывал рыбьими, навыкате, глазами на горы, чернеющие вдали на фоне закатной зари, куда лежал их завтрашний путь.

Ночь провели спокойно на стоянке, прервав поход не столько из-за холодов, к которым были привычны, как все лунные люди, сколько из-за слишком обильного снегового покрова, выпавшего в окрестностях. Толстый, пушистый ковер затруднял движение и ориентировку в непроницаемой темноте «лунной» ночи.