Анжелика энергично терла голову, про себя отметив, что очень легко мыть волосы, когда их у тебя почти нет.

— Нет, я Маркиза Ангелов.

— Ого! Это ты! — изумилась потрясенная девушка. — Я столько о тебе слышала. А правда, что Весельчака повесили?

— Я об этом ровно ничего не знаю, Розина. Посмотри, мы в очень маленькой, но очень приличной комнате. На стене висит распятие, а вот и кропильница со святой водой. Не стоит говорить здесь об этом.

Анжелика надела рубашку из грубой ткани, простую юбку и корсаж из синей саржи — все эти вещи также находились в привезенной тележке. Ее хрупкая фигурка утонула в этой бесформенной одежде простолюдинки; но одежда была чистой, и Маркиза Ангелов испытала настоящее облегчение, сбросив на пол свои противные лохмотья.

Потом достала маленькое зеркальце из сундучка, который вместе с Пикколо она забрала с улицы Валь-д'Амур. Здесь хранились всевозможные милые безделушки, а ими Анжелика очень дорожила; нашелся и черепаховый гребень. Молодая женщина причесалась. Собственное лицо с короткими волосами показалось ей незнакомым.

— Это стражники в тюрьме так поработали над твоими волосами? — спросила Розина.

— Да… ну ничего! Отрастут. Ой! Розина, что это?

— Где?

— У меня в волосах. Взгляни.

Розина посмотрела.

— Это прядь седых волос, — сказала девушка.

— Седые волосы! — в ужасе повторила Анжелика. — Но это невозможно. Еще вчера их не было, я в этом уверена.

— Но это так. Быть может, они появились прошлой ночью?

— Да, прошлой ночью.

Ноги Анжелики задрожали, и она опустилась на кровать Барбы.

— Розина… Я что, стала старой?

Девушка встала на колени перед своей спасительницей и очень серьезно посмотрела на нее. Затем она ласково коснулась щеки Анжелики.

— Нисколечко. У тебя нет морщин и очень гладкая кожа.

Анжелика с грехом пополам уложила волосы, пытаясь скрыть злополучную седую прядь. Затем она повязала голову черным сатиновым платком.

— Сколько тебе лет, Розина?

— Не знаю. Может быть, четырнадцать, может, и пятнадцать.

— Теперь я вспомнила. Я тебя видела на кладбище Невинных. Ты шествовала в процессии Великого Кесаря, и у тебя была полностью обнажена грудь. А ведь дело было зимой. Как ты не умерла от холода?

Розина подняла на Анжелику свои огромные темные глаза, и та прочитала в них немой укор.

— Ты сама только что сказала. Не стоит больше вспоминать об этом, — прошептала бедняжка.

Тут в дверь забарабанили Флипо и Лино. Они вошли в комнату, широко улыбаясь. Барба тайком дала мальчишкам сковороду, кусок свиного сала и кастрюльку с тестом. Они будут печь блины.

В тот вечер в Париже едва ли нашлось бы место, где было столь же весело, как в крошечной комнатке на улице Валле-де-Мизер. Анжелика подкидывала блины на сковородке, Лино играл на виеле Тибо-Музыканта. Наутро после разгрома банды Полька нашла инструмент на углу улицы, около фонарного столба, и отдала внуку старого музыканта. Никто не знал, что приключилось с дедушкой Лино во время побоища.

Немного погодя в комнату с подсвечником в руке поднялась Барба. По ее словам, в трактире не появилось ни одного клиента, и хозяин, ругающий всех и вся на чем свет стоит, закрыл двери заведения. В довершение всех несчастий у него украли часы. Так что Барба освободилась раньше обычного. Когда она заканчивала свое повествование, ее взгляд упал на странный набор предметов, лежащих на деревянном сундуке, в котором хранились скромные пожитки служанки.

Там валялись две терки для табачных листьев, кошелек с несколькими экю, пуговицы, крючок, а в центре…

— Да ведь это часы мэтра Буржю! — воскликнула Барба.

— Флипо! — тут же вскинулась Анжелика.

Флипо скромно потупил глаза.

— Ну, так вышло. Когда я заглянул в кухню взять тесто для блинов…

Анжелика схватила мальчишку за ухо и для лучшего понимания слегка встряхнула его.

— Если ты снова возьмешься за старое, воровское отродье, я тебя выгоню и можешь возвращаться к Гнилому Жану!

Огорченный мальчишка улегся в углу и вскоре заснул. Лино последовал его примеру. Затем и Розина прилегла поперек тюфяка. Немного погодя все дети уже мирно посапывали.

Не спала лишь Анжелика, она опустилась на колени перед огнем, рядом с Барбой. В комнате было очень тихо, ведь окна выходили во двор, а не на улицу, которая в этот час начала заполняться любителями выпивки и азартных игр.

— Еще не поздно. Вот часы Большого Шатле пробили девять, — проговорила Барба.

Она удивилась, увидев, как Анжелика с растерянным выражением лица приподняла голову, а затем резко вскочила.

Несколько секунд молодая женщина смотрела на спящих Флоримона и Кантора, а затем направилась к двери.

— До завтра, Барба, — прошептала Маркиза Ангелов.

— Куда направляется госпожа?

— Осталось еще одно незавершенное дело, — сказала Анжелика. — Потом все будет кончено. Можно будет начинать новую жизнь.

* * *

Всего несколько шагов отделяло улицу Валле-де-Мизер от Шатле. Заостренная крыша большой башни крепости была отлично видна из трактира «Храбрый петух».

Анжелика напрасно замедляла шаг. Очень скоро она оказалась перед главными воротами тюрьмы, фланкированными двумя башенками и увенчанными колокольней с часами.

Как и накануне, мерцающие факелы освещали стрельчатые своды ворот.

Анжелика направилась ко входу, затем отступила и начала кружить по соседним улицам, надеясь на внезапное чудо, которое уничтожит этот мрачный замок, чьи мощные стены уже много веков противостояли всепоглощающему времени. События прошедшего дня стерли из памяти обещание, данное ею накануне капитану стражи. И лишь слова, произнесенные Барбой, напомнили о нем. Наступил час исполнять клятву. Проулки, по которым бродила Анжелика, были наполнены отвратительными запахами. Ведь в этом районе города находилась улица торговцев рыбой, Пьер-а-Пуассон[49], улица Бойни, улица Трипри[50], где торговали требухой и где разжиревшие крысы дрались за самые лакомые объедки.

— Надо идти, — подбодрила саму себя Анжелика, — я ничего не выиграю, слоняясь по улицам. В любом случае придется через это пройти.

Молодая женщина вернулась к тюрьме и вошла в караульное помещение.

— А! Вот и ты, — воскликнул капитан.