Под ногами коней, увертываясь от их громадных туш, шныряли оруженосцы и служители ристалища. Можно было только дивиться их бесстрашию и ловкости. В любой момент каждый из слуг мог попасть под копыта дестриэ, которые в пылу битвы считали любого, кто встречался им на пути, врагом. Они уносили упавших рыцарей к шатрам, где их уже ждали лекари, костоправы и знахари со своими травами и примочками.

Раймон де ля Шатр был чересчур опытным бойцом, поэтому он не стал в самом начале слишком увлекаться сражением, чтобы сберечь силы и не ослабнуть преждевременно. Шевалье быстро решил свою главную задачу: заранее выбрав противника, какого-то богатого барона, ловко выбил его из седла и осадил назад, дожидаясь, пока «добычу» вынесут с поля. Мало того, де ля Шатр даже прикрывал корпусом своего коня служителей ристалища — чисто из меркантильных соображений, чтобы сражающиеся нечаянно не помяли у незадачливого барона дорогой панцирь миланской работы с золотыми насечками. При этом он зорко следил за Оливье де Клиссоном.

Молодому рыцарю пришлось несладко. С ним схватился один из зачинщиков турнира, Жоффруа де Лакон, решивший доказать, что он самый лучший турнирный боец. Свои копья они сломали сразу же, и теперь шел бой на булавах. Впрочем, уже многие рыцари лишились копий и продолжали выяснять отношения с помощью другого оружия.

Жоффруа де Лакон, убеленный сединами ветеран, громадный детина, бил булавой, как кузнец молотом. Щит Оливье де Клиссона гнулся, трещал, но выдерживал этот натиск. Де ля Шатр болезненно поморщился; с такими бойцами, как де Лакон, прочь защиту! Только нападение, притом со всех сторон! Увы, помочь де Клиссону он не мог, потому что на него самого вдруг налетел какой-то рыцарь в черном облачении, и шевалье пришлось защищаться.

Наверное, мысленный совет бывалого бретёра все-таки попал каким-то образом в голову Оливье де Клиссона. Молодой рыцарь, вместо того чтобы подставить изрядно покореженный щит под очередной удар, вдруг отбросил его в сторону, уклонился от нападения и, взяв булаву в обе руки, нанес страшный удар сбоку по шлему противника. Тот уже уверился, что победа близка, и пренебрег защитой, опустив свой щит ниже, чем должно, и непроизвольно дернув поводья. Его жеребец взвился на дыбы, и Жоффруа де Лакон, уже в полном беспамятстве, очутился хоть и на мягкой, но весьма неприветливой подстилке ристалища.

Всего этого де ля Шатр не видел. Он сам попал в переплет. Черный рыцарь дрался как сумасшедший. Противники сломали копья и взялись за булавы. Вскоре и от тех полетели одни щепки. Щитов рыцари уже лишились, и когда пришла очередь длинным и тяжелым двуручным мечам с тупыми турнирными клинками, каждый удар мог стать решающим. Приятного в таком пропущенном ударе было мало, тем более что наносились они мастерски, в самые уязвимые места. Неизвестно, чем закончился бы этот захватывающий поединок, на который уже начали обращать внимание не только герцог со своей свитой, но и дамы, но тут накатила новая волна сражающихся, разделив Раймона де ля Шатра и Черного рыцаря, где-то затерявшегося в человеческом месиве…

Сражение продолжалось почти до самого вечера. Участникам турнира позволялось на короткий срок отъезжать в сторону для отдыха. Воспользовавшиеся этим послаблением, рыцари снимали свои жаркие шлемы и жадно вдыхали воздух вперемешку с пылью, поднятой копытами лошадей.

Де ля Шатру удалось свалить еще одного богатого барона. Он был вполне доволен итогом групповой схватки, поэтому уже не рвался в самую гущу боя. Теперь главным для него было оберегать Оливье де Клиссона, обладавшего, как оказалось, чересчур горячей головой и пылким нравом. Молодой рыцарь налетал на противников, словно коршун, при этом стараясь держаться поближе к ложе, где сидела королева «Турнира Золотого дерева» Жанна де Бельвиль.

«Ах, молодость! — думал Раймон де ля Шатр, выискивая глазами Черного рыцаря — тот словно в воду канул. Неужели кто-то оказался удачливей, чем он, и победил его? — Пора забав, пора мечтаний о великих свершениях… Но драться на булавах Оливье де Клиссон все же мастер. Неплохой защитник может появиться в поместье Шатобрианов… Э-э, а вы куда, мессир?!» Де ля Шатр мигом вклинился между Оливье де Клиссоном, который в этот момент разбирался с очередным противником и каким-то хитрецом, решившим коварно напасть на молодого человека сбоку.

Но вот наконец подали голос сигнальные трубы, и герольды стали очищать арену, где, несмотря на сигнал к окончанию ристалища, продолжались свирепые схватки. Без сомнения, завтра начнутся поединки один на один, не исключено, что и боевым оружием. Гордые рыцари не любят поражений, любая неудача в турнирном ристалище видится им как оскорбление и поруганная честь.

Победила партия под предводительством графа Жана де Монфора. Изрядно помятый в схватках, Оливье де Клиссон и в «меле» отличился; ему вручили хорошо обученного сокола, который стоил не меньше, чем боевой конь. Счастливая Жанна едва не бросилась обнимать де ля Шатра — она видела момент, когда тот разделался с хитрецом, пытавшимся напасть на Оливье де Клиссона сбоку.

Но шевалье мало интересовали чувства госпожи. Еще меньше его волновала упущенная возможность получить турнирную награду, потому что к его шатру привели двух великолепных дестриэ, нагруженных доспехами. В этот день он был великодушным и вернул поверженным баронам их боевых товарищей вместе с защитным снаряжением взамен на приятную тяжесть двух кошельков — выкуп за имущество баронов.

Едва герцог вместе со своим двором покинул трибуны, а рыцари — ристалище, чтобы помыться, привести себя в порядок и отправиться на пир, турнирное поле наполнилось толпами народа. Обломки оружия, куски материи, частицы золота и серебра, выпавшие из богатых рыцарских одеяний, сделались предметами спора и драки простолюдинов. Особенно повезло уже знакомому нам мальчику-лоточнику — он нашел золотую пряжку, украшенную драгоценными каменьями. Молниеносно схватив ее и крепко зажав в кулачке, малец так проворно юркнул в толпу, что какой-то подозрительный тип, с виду бродяга, уже вознамерившийся отобрать у мальчишки его находку, лишь глупо захлопал ресницами, глядя на то место, где только что лежало целое состояние.

…На Эннебон опускался тихий вечер. Количество шатров и палаток у городских стен уменьшилось, — многих позвали домашние дела. Но самые упрямые решили дождаться следующего дня, чтобы занять лучшие места, и по всей луговине запылали костры, запахло снедью и вином, свежескошенной травой. Заржала кобыла, подзывая к себе жеребенка-сосунка. Послышались серебряные звуки лютни и кто-то запел балладу о храбром рыцаре, победившем дракона.

Но вот ударили колокола на звоннице городской церкви, призывая к вечерней мессе, городские ворота закрылись, а на башнях появилась стража. Ночь подкралась незаметно, как ловкий вор, и вскоре уставший от великолепного зрелища Эннебон погрузился во тьму.

У Вышени глаза разбегались от разных чудес, которые встречались в Любеке буквально на каждом шагу.

Особенно его поразило то, что вода течет по всем улицам, заключенная в керамические трубы. Ее направляло в город огромное колесо с черпалками, размером не менее сотни сажен, устроенное на реке. Вода не только подавалась в дома зажиточных бюргеров, но и текла из медных столпов на площадях — всякий мог подойти и напиться всласть, причем совершенно бесплатно.