— Разве нет? — с надеждой поинтересовался Смейл. — Ну, вы с мистером Брэдоном имеете университетское образование, поэтому вам об этом известно. А какие школы вы называете частными?

— Итон[5], — вставил мистер Брэдон. — И Харроу, — быстро добавил он, потому что сам был выпускником Итона.

— Регби, — предложил мистер Инглеби.

— Нет-нет, — запротестовал Брэдон, — это узловая железнодорожная станция.

Инглеби весело посмотрел на Брэдона и нанес проворный удар левой рукой ему по подбородку, который тот отразил в такой же шутливой форме.

— Я также слышал, — продолжал Брэдон, — что есть благопристойнейшее место в Винчестере, если вы не слишком привередливы.

— Однажды я познакомился с человеком, который учился в Мальборо[6], — заметил Инглеби.

— Жаль слышать это, — сказал Брэдон. — Это место всегда славилось ужасными компаниями настоящих хулиганов. Вам стоит быть более осторожным с новыми знакомыми, Инглеби.

— Но, — произнес Смейл, — Толбой всегда говорит, что Дамблтон — частная школа.

— Я полагаю, что это так. В смысле, что у нее есть совет попечителей, — ответил Инглеби, — но по этому поводу не стоит задирать нос.

— Ну и что из того? — спросил Брэдон. — Послушай, Смейл, если ты выбросишь из головы подобные вещи, не имеющие большого значения, ты станешь гораздо более счастливым. Ты, возможно, получил в пятьдесят раз лучшее образование, чем я.

Мистер Смейл покачал головой.

— О нет, — проговорил он. — Я не обманываюсь на этот счет, и я все бы отдал, чтобы иметь те же возможности, что и ты. Разница существует, и, зная, что она есть, я не противлюсь признать это. Но я имею в виду то, что некоторые люди заставляют нас чувствовать это, а другие — нет. Я не испытываю подобных чувств, когда говорю с кем-либо из вас, или с мистером Армстронгом, или мистером Хэнкином, хотя вы учились в Оксфорде и Кембридже и тому подобных местах. Возможно, вы такие как раз потому, что были в Оксфорд и Кембридже.

Он замолчал, смущая собеседников своими задумчивыми глазами.

— Послушайте, — заметила мисс Митейард, — я понимаю, что вы имеете в виду. И эти люди понимают, и у вас нет необходимости углубляться в это дальше. Иначе человек, выражающий сильное беспокойство по поводу того, так ли он хорош, как его знакомый или сослуживец, заражается снобистским чувством неловкости и становится агрессивным.

— Понятно, — сказал мистер Смейл. — Ну, конечно, мистеру Хэнкину не нужно стараться и доказывать, что он лучше меня, потому что он лучше, и мы оба знаем это.

— «Лучше» — неправильное слово, Смейл, — проговорил Инглеби.

— Ну, лучше образован. Ты понимаешь, что я имею ввиду.

— Не беспокойся об этом. Если бы я был хотя бы наполовину таким же профессионалом, как ты, я чувствовал бы свое превосходство над всеми в этом дурацком агентстве.

Мистер Смейл покачал головой, но, казалось, ему было приятно услышать подобные слова.

— Жаль, что мы затеяли этот разговор, — заметил Инглеби, когда Смейл ушел. — Я не знал, как его успокоить.

— Я думал, что ты социалист, Инглеби, и это не Должно смущать тебя, — сказал Брэдон.

— Да, я социалист, — согласился Инглеби, — но я терпеть не могу этих разговоров по поводу старых дамблтонцев. Если бы у всех было одинаковое государственное образование, эти вещи не всплывали бы.

— Если бы у всех были одинаковые лица, — вставил Брэдон — не было бы красивых женщин.

Мисс Митейард скорчила гримасу.

— Если вы будете продолжать в гаком же духе, у меня тоже разовьется комплекс неполноценности.

Брэдон серьезно посмотрел на нее.

— Я не думаю что вы волнуетесь по поводу того, называют ли вас красивой, — произнес он, — но, если бы я был художником, я хотел бы нарисовать ваш портрет. У вас очень интересная внешность.

— Господи всемогущий! — сказала мисс Митейард, — Я ухожу. Дайте мне знать, когда вы освободите мою комнату.

Войдя в комнату машинисток, мисс Митейард подошла к зеркалу и с любопытством стала изучать свое лицо. Казалось, она впервые увидела его так близко.

— Что случилось, дорогая мисс Митейард? — поинтересовалась мисс Росситер. — У вас назревает прыщик?

— Что-то в этом роде, — ответила она несколько рассеянно. — В самом деле, интересное лицо!

— Простите? — сказала мисс Росситер.

Мисс Митейард как-то странно посмотрела на девушку и молча вышла из комнаты.

— Смейл становится невыносимым, — пожаловался Толбой мистеру Веддерберну. — Вульгарный клещ. Я терпеть не могу людей, которые толкают вас в ребра.

— Я уверен, он не хотел вас обидеть, — возразил мистер Веддерберн. — Он вполне порядочный парень, в самом деле.

— Терпеть не могу эти его сверкающие зубы, — проворчал мистер Толбой. — И почему ему нужно наносить эту вонючую гадость себе на волосы?

— Ода... — произнес мистер Веддерберн.

— Я не позволю ему стать участником игры в крикет, в любом случае, — зло продолжал мистер Толбой. — В прошлом году он надел белые замшевые туфли с крокодиловыми застежками и невероятный блейзер с цветами старого Борстэлиана. На поле он выглядел настоящим пугалом.

Мистер Веддерберн поднял удивленные глаза.

— О, но ведь ты, надеюсь, не собираешься совсем исключить его из команды? Он довольно хорошо отбивает мяч и очень проворен.

— Мы можем обойтись и без него, — твердым голосом ответил Толбой.

Мистер Веддерберн не нашел что дополнить. Но он знал, что в «Пимс» не было постоянных одиннадцати игроков в крикет и каждое лето случайно, наспех подобранная спортивная команда собиралась вместе, чтобы провести пару матчей. Подбор участников команды агентства был поручен мистеру Толбою, который был энергичным игроком и однажды при помощи своей биты забил пятьдесят два очка «Сопо» и принес ошеломляющую победу «Пимс паблисити». В его задачи входило представить список спортсменов на рассмотрение мистеру Хэнкину, который должен был принимать окончательное решение. Но мистер Хэнкин редко отклонял кого-то из кандидатов хотя бы потому, что в списке Толбоя их было редко больше чем одиннадцать, следовательно, выбирать было не из кого. Важным было то, что, по договоренности, мистер Хэнкин должен наносить удар битой третьим и, поймав мяч, отбросить своему партнеру по команде в среднюю левую линию. Если эти моменты были учтены, он не имел дальнейших возражений.

Мистер Толбой вынул список.