Я провела уже столько интервью с мужчинами, а так до сих пор и не научилась правильно реагировать на их боль.

Существуют ли вообще слова, которые могут правильно передать чувства, когда ты всей своей душой обнимаешь человека напротив?

Вряд ли. По крайней мере, я — знатный коллекционер слов и букв — еще их не нашла. Потому и выбрала для себя удушливое молчание и взгляд в глаза. Именно этим я сейчас и занималась.

— В общем, поначалу я бесился, конечно. Именно тогда начались клубы и разные легкие наркотики. Я чувствовал, что если мое тело не способно дать новую жизнь, значит, мне можно творить все, что угодно со своей собственной. Это был трэш, — Никита протянул мне свою улыбку. — Я не жалел свое тело и свой мозг тоже не жалел. Я ел какую-то чушь, а иногда вообще не ел. Я мог несколько дней подряд развлекаться, а потом несколько дней подряд спать. Мне было снова шестнадцать. В какой-то момент мне вообще стало все равно, и я мог легко умереть и нисколько не пожалеть об этом

— Я не думала, если честно, что мужчина может настолько переживать отсутствие детей в своей жизни.

Никита расхохотался и накрыл мою ладонь своей.

— Тамрико, мужчины могут все — и переживать тоже. Понятно, что я не умру без детей, но было бы здорово, если бы у меня все-таки было продолжение и я мог бы сделать счастливой любимую женщину. Никто не хочет проблем, все хотят красивого, умного, богатого и здорового. «Я не хочу ничего решать» — девиз нашего времени.

Это была правда. Потому что нет ничего сложнее, чем полюбить душу, которая не вписывается в общепринятые рамки. Нестандартная душа — нестандартные проблемы. А людям не нужны сложности

— им нужен дом на берегу моря.

Мы стали похожи на огромный тираж одной книги с одинаковыми страницами. А я питаю страсть к людям, живущим по своим правилам. Меня манят и очаровывают личности, совсем не похожие на меня. И ровно с этой же силой меня отталкивают мои же отражения

— у них мне нечему учиться. Люди должны быть оригинальными.

На днях во время поездки в метро в мой вагон вошел молодой симпатичный парень лет двадцати. Свободных мест не было, и он прижался спиной к двери. В этот же момент пассажиры, стоящие рядом с ним, брезгливо отодвинулись. Вместо рук у него были отростки, напоминающие клешни. Это было так противно — то, что люди отошли в сторону. Я стояла в другом конце вагона и шептала

в мыслях так громко, чтобы он услышал: «Я буду целовать твое уродство, я обниму каждый твой шрам. Потому что нет людей без пороков. И потому что не может быть красивой душа, которая никогда не плакала». В тот момент мне было физически больно.

У меня это с детства. Я всякий раз мысленно обнимаю человека с увечьем на лице или странным изгибом тела. Возможно, потому, что чувствовала себя такой же. Для собственной страны я — другая. Полукровка, рожденная в браке грузина и украинки. В моей семье всегда были два разных языка и две совершенно разные культуры. Я унаследовала редкую для своей страны внешность и еще более нетрадиционное имя. Для местных я всегда была словно карамбола: все хотят попробовать, но мало кто знает, как правильно есть. Имя, внешность, менталитет — мой вкус для многих слишком экзотичен, а нам с детства твердят, что незнакомые фрукты лучше не срывать с дерева. В итоге ими лакомятся только самые смелые и свободные от чужого мнения люди. Впрочем, в этом и есть главный плюс экзотики.

Люди всегда выделяли меня и часто говорили: «У тебя такая необычная внешность, тебя ни с кем не спутаешь». И я привыкла быть другой.

И все другие как-то сами по себе стали моими.

Только в старшей школе я узнала слово «толерантность». Вот как, оказывается, это называлось.

Я посмотрела в небо. Теперь не было ничего удивительного в том, что я пришла к этим интервью. Мои самые близкие люди — мать и отец — не похожи между собой настолько, насколько это вообще можно представить. С детства я постоянно задавала себе вопрос — как так вышло и есть ли в этом что-то хорошее? И если мои родители такие разные, то почему остальные люди с виду все такие одинаковые?

Тяга к другим людям была передана мне вместе с генами. Теперь мне было необходимо просто вспомнить ее и осознать как часть себя.

— Мне кажется, что обязательно найдется женщина, которая полюбит твои недостатки, — я снова вернулась к Никите.

— Конечно, найдется. Просто еще не время, да я и не искал особенно. Сейчас у меня есть другое развлечение, и именно о нем я хотел тебе рассказать.

— То есть все рассказанное выше было только прелюдией?

— Да.

— Отлично, — я села удобнее, обняв себя за колени. — Я готова.

Никита кивнул головой.

— Шесть лет назад я впервые побывал в Англии. Моя знакомая переехала туда к своему парню, и это был отличный повод для поездки. Я остановился в гостинице, но все дни проводил с ней, ее парнем и их друзьями. Это было невероятно весело, но я уловил грусть в ее глазах. Помню, мы сидели в пабе все вместе, и она обняла его. А он даже не заметил этого и, отвернувшись, сбросил ее руку со своего плеча. Она, конечно, смутилась, но старалась улыбаться. Он весело смеялся со своими друзьями, но совсем не было слышно смеха внутри их пары. Хотя с виду казалось, что у них все хорошо. Я заметил, как она готовит ему завтрак, а он не говорит ей за это спасибо, не целует ее в губы после еды… Было очевидно: она несчастна со своим минилордом, но боится себе в этом признаться. Или уйти и остаться одной. Как это по-женски. Мне стало так обидно за нее. Длинные светлые волосы, пухлые красные губы, сексуальные бедра и тонкая талия — мне искренне хотелось, чтоб она улыбалась. Она действительно была достойна лучшего. И я взял эту проблему на себя.

— Ты поговорил с ней?

— Нет. Я увел ее. Были очень классные и теплые выходные, хотелось в путь. Знаешь, такое состояние, когда не сидится на месте, — Никита подкинул высоко в воздух яблоко и поймал его. Да, он прав. Бывают дни, когда верится в то, что ты умеешь летать. — Я предложил всем поехать проветриться в