Так закончилась фиджийская авантюра.

В отличие от Лама, Джоэнис не оставил нам собрания философских трудов. Он никогда не выражал отрицательного отношения к металлам, напротив, был к ним совершенно равнодушен. Он с недоверием относился к законам, даже к самым удачным, хотя и признавал, что они необходимы. По Джоэнису, закон мог быть хорошим только тогда, когда проистекал из самой природы людей, отправляющих правосудие. Если природа этих людей менялась – а Джоэнис полагал, что сие неизбежно, – менялась и природа законов. А когда это происходило, следовало искать новые законы и новых законодателей.

Джоэнис учил, что люди должны активно стремиться к добродетели, и в то же время признавал, что это крайне трудно. Самая большая трудность, как считал Джоэнис, заключалась в том, что всё в мире, включая людей и их добродетели, постоянно меняется, и человек, взыскующий добра, вынужден, таким образом, расстаться с иллюзией неизменности всего сущего, разобраться в переменах, происходящих в нём самом и в ближних, и сосредоточить свои усилия на беспрестанном поиске островков преходящей стабильности в бурном море жизненных метаморфоз. Этот поиск, указывал Джоэнис, мог оказаться успешным лишь при большом везении – объяснить сей феномен невозможно, но, безусловно, элемент удачи играет очень важную роль.

Джоэнис говорил об этом и о многих других вещах; он всегда придавал особое значение превосходству добродетели над пороками, подчеркивал настоятельную потребность человека в волевом действии и указывал на недостижимость совершенства. Однако некоторые утверждают, что в старости Джоэнис стал проповедовать совершенно иные идеи. К примеру, что мир – это не более чем страшная игрушка, которую злые боги смастерили в виде театра, чтобы ставить для своего развлечения бесконечные пьесы, создавая людей и используя их в качестве действующих лиц и исполнителей. Боги сполна наделили людей сознанием и насытили это сознание добродетелями и идеалами, надеждами и мечтами и всякими прочими качествами и противоречиями. Когда актёры подготовлены таким образом, боги получают колоссальное удовольствие, наблюдая за спектаклем марионеток, разгуливающих с напыщенным видом, преисполненных сознанием собственной значимости и убеждённых в том, что они занимают важное место в миропорядке. Они подозревают, что бессмертны, и даже пытаются доказать это и трудятся в поте лица, чтобы разрешить проблемы, которые поставили перед ними боги. А боги покатываются со смеху, взирая на спектакль, и ничто не может доставить им большего наслаждения, чем вид какой-нибудь марионетки, вдруг вознамерившейся прожить безгрешно и умереть достойно. Боги всегда аплодируют этому и смеются над абсурдностью смерти – единственной вещи, которая сводит к нулю все потуги человека. Но даже и это не самое страшное. Со временем боги устанут от своего театра и от маленьких марионеток-человечков, они уберут их подальше, снесут театрик и обратятся к иным развлечениям. Пройдет ещё немного времени, и даже сами боги не вспомнят, что где-то когда-то существовал такой народец – люди.

Тем не менее ваш издатель считает, что эта концепция нехарактерна для Джоэниса и недостойна его. Мы всегда будем хранить в памяти образ Джоэниса в расцвете сил и лет, когда он шёл к людям с проповедью надежды.

Джоэнис прожил достаточно долго. Он видел смерть старого мира и рождение нового. Сегодня все цивилизации, достойные своего названия, существуют только на островах Тихого океана. Мы все смешанного происхождения, и многие наши предки прибыли из Европы, Америки или Азии. Но по большей части мы полинезийцы, меланезийцы и микронезийцы. Ваш издатель, живущий на острове Гаваики, считает, что современный мир своим процветанием обязан малым размерам наших островов, их многочисленности и удалённости друг от друга. Эти обстоятельства делают совершенно невозможным тотальное завоевание одних островов другими и в то же время позволяют отдельно взятой личности с лёгкостью покинуть свой остров, если он ей чем-либо не нравится. Таковы наши преимущества, которых были лишены обитатели континентов в прошлом.

Конечно, налицо и трудности. Между архипелагами по-прежнему вспыхивают войны, хотя масштаб их несоизмеримо скромнее по сравнению с войнами прежних эпох. Все ещё существуют социальное неравенство, несправедливость, преступления и болезни, но эти несчастья никогда не вырастут до таких размеров, чтобы сокрушить островные сообщества. Жизнь меняется, и перемены зачастую несут не только добро, но и зло, однако в наши дни изменения происходят гораздо медленнее, чем в прошлые лихорадочные времена.

Возможно, неспешность перемен отчасти объясняется великим дефицитом металлов. На наших островах металлов всегда было очень мало, а фиджийцы к тому же уничтожили большую часть того, что было в наличии. Небольшое количество металла все ещё добывают на Филиппинах, но он крайне редко поступает в обращение. Ламистские общины активны, они крадут весь металл, который только удаётся найти, и топят его в море. Многие из нас чувствуют, что эта иррациональная ненависть к металлу – лишь прискорбное наследие прошлого. К сожалению, мы по-прежнему не можем найти ответ на старинный вопрос Лама, который до сих пор звучит едкой насмешкой в устах ламистов.

Вопрос этот гласит: «Послушай, парень, ты когда-нибудь пробовал построить атомную бомбу из кораллов и кокосовой скорлупы?»

Так и течет жизнь в наши дни. Как ни печально, наши мир и процветание покоятся на развалинах общества, самоуничтожение которого и сделало возможным наше существование. Увы, такова судьба всех обществ, и мы не в силах ничего изменить. Тем, кто оплакивает прошлое, следовало бы заглянуть в будущее. Отдельные банды фиджийских ламистов, предпринимающие дальние морские путешествия, время от времени сообщают о каком-то движении племен, населяющих ныне континенты. В настоящий момент этих разрозненных пугливых дикарей ещё можно игнорировать; но кто знает, что принесет нам будущее?

Что касается финала «Хождения Джоэниса», то о нём рассказывают следующее. Лам встретил смерть в возрасте шестидесяти девяти лет. Он возглавлял очередной поход разрушителей металла, и ему проломил голову дубинкой некий здоровенный гаваец, который пытался защитить свою швейную машинку. Падая, Лам произнес: «Ну что ж, ребята, я отправляюсь на Большой Балдёж на Небесах, где заправляет самый что ни на есть Великий Наркоман на свете».

То было последнее запротоколированное выступление Лама по вопросу религии.

Джоэниса ожидал совершенно иной конец. На семьдесят третьем году жизни Джоэнис, находясь с официальным визитом на богатом острове Моореа, увидел на берегу какое-то движение и направился туда, чтобы выяснить, в чем дело. Там он обнаружил человека, принадлежавшего к его собственной расе, который приплыл на плоту. Одежда незнакомца была в лохмотьях, тело жестоко обожжено солнцем, но он пребывал в добром состоянии духа.

– Джоэнис! – вскричал человек. – Я знал, что вы живы, и был уверен, что найду вас. Ведь вы Джоэнис, не так ли?

– Так, – сказал Джоэнис. – Боюсь, что мы с вами незнакомы.

– Я Вчёмд, – сообщил человек. – Сокращённо от «Вчёмдело?». Я тот самый похититель бриллиантов, которого вы встретили в Нью-Йорке. Теперь вспомнили?