— Ладно. Без грамотки веры особой тебе пока нет, — Мефодий отвернулся от Никшы и, глядя на Невронда, добавил. — Доедем до деревни, я отцу–приору весточку пошлю. Обскажу всё. Пусть сам решает, как дальше быть.

Обоз продолжил свой путь. Мы опять слегка приотстали, дав последней повозке отъехать от нас на десяток метров. Не любят вои, когда мы рядом с ними находимся. Вот не любят и всё. Вон меченый до сих пор, на нас косится.

«Сволочь», — подумал я. — «Нас за людей не считает. А у самого, если поглубже копнуть, столько дерьма наберется. Только и умеет, что за чужими спинами от опасности прятаться».

— Сволочь, — повторил мои мысли вслух близнец–разведчик. В его голосе было столько ненависти, что если бы слова могли убивать, меченый давно бы рухнул на землю замертво. Да и десятник его ненадолго пережил.

— Чего ты так озлился? — решился возразить его брат. — Обычное дело. Воев немного. Их беречь надо, а наши жизни и ломаного гроша не стоят.

— Кто бы говорил! — окрысился первый, — Сам–то сразу за чужими спинами спрятался! Боялся, что, не дай Лишний, вместе с братом пошлют!

— А сам–то как бы поступил? — зло вскинулся в ответ второй. — Вона как обрадовался, что мне белый баллот выпал! Думал, что тебе теперь всё хозяйство после смерти матушки останется? Ан не вышло по–твоему! Вместе со мной вон топаешь! И в школе мажеской вместе гнить будем!

Рывок за рукав и мы с Гондой слегка приотстали, пропустив, продолжавших собачится близнецов вперёд. Оглянувшись, я понял, что остальные повторили наш манёвр.

— Пускай без нас ругаются, — пояснил, заметив мой вопросительный взгляд, Гонда. — Вон как разорались! Как бы десятник на шум не осерчал. Вон хмурый какой. Вот пускай они вдвоём и огребаются. Зачем и нам под горячую руку попадать?

— А вот я не понял, — решил поинтересоваться я. — Нас же вроде нельзя трогать, а Невронд вон одного из этих, — кивок в сторону не на шутку сцепившихся братьев, — разведать послал. А если бы убили? Разве это не нарушение воли Троих?

— Оно вроде так, — согласился со мной Гонда. — Да только десятнику оброк жреческий сохранить поважнее будет. Да и с отца–послушника за это спросят. А за нас особого спроса нет. Сколько дойдёт до города, столько и дойдёт. Так что понапрасну нас, конечно, губить никто не будет, но если что, в первую очередь пожертвуют. Помнишь, как с волколаками то было?

Между тем прогноз Гонды сбылся. Десятник коротко рявкнул и с последней телеги спрыгнул меченый. Быстро приблизившись, к уже схватившим друг друга за грудки близнецам, воин утробно хекнул, взмахнув пару раз кулаком. Братья кубарем укатились с дороги, сминая сочную траву.

— Будете ещё шуметь, я вам всем скулы набок посворачиваю, отребье колдовское! — зло процедил, уставившись на нас, Русин. — Ишь ты! Вои им не указ! Вы помёт свинячий у меня жрать будете, выродки айхи!

Смачно сплюнув, он повернулся и со злостью пнув придорожную кочку, начал догонять обоз.

— Ишь злопамятный какой, — задумчиво посмотрел ему вслед Гонда. — Не забыл ничего. Но не беда. Видят Трое, я тоже на память не жалуюсь. Как оно там дальше повернётся, один Лишний ведает!

— Да никак не повернётся, — пожал плечами, недобро поглядывавший в сторону обоза, Лузга. — Он вой, а мы лишь ушлёпки будущие. — И повернувшись к Марку, предупредил: — Как в школу придём, в город лучше не ходить. Кто его паскуду знает. Может он и золотой монеты не пожалеет, чтоб только поквитаться.

Справа раздались стоны, копошившихся в траве, близнецов. Наша компания дружно протопала мимо, даже не попытавшись помочь. Лишь только новенький, присоединившийся к нам в последней деревне долговязый юноша в волчьей шапке, злорадно хохотнул. Покачав головой, я тоже задерживаться не стал. Сами виноваты! И пора уже привыкнуть, что здесь каждый только за себя, и мимо меня все точно также прошли бы. Хотя нет. Гонда бы не прошёл. Повезло мне с другом!

— А, чего это мы должны в городе этого упыря бояться?

— А то, — повернулся ко мне Лузга. — Это в пути мы под защитой Троих, а как в Вилич придём, то всё — воля богов исполнена. И будем мы совсем никто. Хуже рабов даже. Тех трогать нельзя. У них хозяин есть. А мы почитай пока магами не станем ничьи. Нас при желании и прибыть запросто можно.

— То есть как? — зоадачился я. — Мы же вроде как к службе готовимся? Так и всех поубивать можно!

— Тут не всё так просто, — поморщился Гонда. — Совсем без наказания убивец не останется. Виру заплатить ему придётся. Аж цельный золотой. Так что простой горожанин трижды подумает. Скорее уж просто поколотит. Деньги то немалые! Другое дело, вой. Слышал я, что жалованье им платят доброе. Так что, если зло затаил, может и потрясти мошной.

— Да так любого убить можно! — возмутился я.

— Не. Не любого. Только нас, — не согласился со мной Марк. — За убийство того же горожанина, враз на верёвку вздёрнут! А ежели кого познатней, то и того хуже. Даже колдунов убивать нельзя, ежели только на поединке. Они же службу княжескую несут.

— А чем этот поединок от убийства отличается? — язвительно поинтересовался Гонда. — Вот станешь ты магом и тебя этот нерюх, — кивок в сторону повозки, — на поединок вызовет. И что? Пока ты заклинание готовить будешь, он в корчму сбегать успеет, выпьет там за упокой твоей души, девку обрюхатит, а потом вернётся и не спеша тебя зарежет. И золотой платить не надо!

— Да что вы прицепились к этим законам? — горячо заметил Лузга. — А то мало в городе убивают просто так. И послухов потом не сыскать!

Сзади раздалось пыхтение. Я оглянулся. К группе пристроились близнецы, молча стирая с лиц кровавые сопли. Выяснять дальше между собой отношения, им явно расхотелось.

— А что степняки и впрямь набег сюда готовят? — решил поинтересоваться я. — Что и город осадить могут?

— Это вряд ли, — беззаботно махнул рукой Марк. — Наплёл что–то вой. Не в себе видно был. Степняки ничьей власти над собой не терпят. У них даже в кочевьях главного нет. Каждый род сам по себе. Только когда в бой идут, на гильты делятся, и то, власть у коренного временная. Только на время похода.

— А сколько в гильте народу будет?

— Двадцать один вой. Это вместе с коренным, — объяснил мне Гонда. — Степняки, когда решат мечами позвенеть, в гильт и собираются. И больше числом гильт быть не может. Если ещё кто–то хочет в него попасть, то должен любого из гильта на бой вызвать и убить. Ну, или сам умереть. Это уж как Лишний даст. И в набег каждый гильт сам по себе идёт. В основном молодые вои. Он любят удаль свою показать, да добычу захватить.

— И часто они такие набеги делают?

— Да почитай каждый год, — мрачно ответил Лузга. — Это у вас там в лесу хорошо. Они туда не больно суются. А здесь того и гляди наскочат и пограбят. А то и живота лишат.

— А вои княжеские что же?

— А что вои? Пёхом за конным не больно–то побегаешь. Те набег сделают, пограбят и опять на коней. Попробуй, угонись за ними. И засаду в степи не сделаешь. А в лес они не суются.