И они бросились бежать ярко освещёнными коридорами, пустынными и оттого жуткими. Лукас всё время был начеку. Дойдя до поворота, он сперва осторожно выглядывал из-за угла, а потом махал им, что путь свободен. Однако было очевидно, что эти помещения полностью безлюдны. Кара не слышала даже разговоров за дверьми, мимо которых они пробегали.

Когда ребята наконец обнаружили лестницу, ведущую к небольшому люку в потолке, Тафф ненадолго задержался, чтобы взглянуть на музейный зал через небольшое оконце.

– Куда это они все уходят? – спросил он.

Работники музея торопливо выпроваживали посетителей. Несмотря на то что толпа была большая, люди двигались размеренно, ровными рядами, стараясь не соприкасаться.

– Возможно, музей эвакуируют, чтобы удобней было искать нас, – предположил Лукас.

– Зачем? – спросил Тафф. – Мы же не можем затеряться среди посетителей. Мы вроде как бросаемся в глаза.

– Это неважно, – сказал Лукас, взбираясь наверх. – Главное, что все заняты.

Лукас открыл люк. Тяжёлый башмак ударил его в лицо, и парень полетел на пол.

– Смотрите-ка! – ощерился каттианин, с грохотом спрыгивая вниз. – Маленький чужак пытается воспользоваться моей лестницей!

Каттианин был огромный. Он не мог распрямиться во весь рост, не ударившись головой о трубы под потолком. Его воспалённое лицо было ярко-розовым, как будто он недавно обгорел на солнце. Лоб пересекали две вздутые вены.

– Чужачка! – скривился мужчина, глядя на Кару. – Экая пакость. Белёсая, как личинка. – Все пошли встречать Паучью Королеву. Извиняюсь, но мне придётся отвести вас троих к ней!

Он натянул на свои массивные лапищи рабочие перчатки.

– За это мне и моей семье достанется великая награда!

Кара попыталась было прошмыгнуть мимо него, но дядька оказался на удивление проворным. Он сцапал её рукой в перчатке и без труда поднял в воздух, держа на отлёте, будто пойманную змею, и отвернув лицо в сторону.

Тафф потянулся было за рогаткой, но вспомнил, что ей пришёл конец.

– А ты что ищешь, мальчишка-чужак? – осведомился мужчина. – Неважно. Ступай вперёд. Незачем причинять тебе вред.

Тафф, ссутулившись, принялся протискиваться мимо дядьки. Тот прижался к стене узкого коридора, стараясь избежать случайного контакта.

Тафф остановился, задрал голову и посмотрел на каттианина. Каре был знаком этот взгляд: он означал, что у Таффа в голове крутятся шестерёнки, формируется идея…

– Иди, иди! – бросил мужчина.

Тафф подпрыгнул и ткнул дядьку пальцем в шею.

– Не смей! – заорал тот, отпустил Кару и схватился за шею, как ошпаренный. – Да что ж ты… Да кто вас знает, какую жуткую заразу вы разносите, грязные чужаки?

Мужик зарычал и подался вперёд, норовя сцапать Таффа. Перекрещивающиеся вены на его лбу жутко вздулись.

Тафф чихнул ему прямо в лицо.

Мужик завизжал: длинно, истерично, неожиданно пронзительно. Он в ужасе отшатнулся, попятился, а потом развернулся и со всех ног помчался прочь от Таффа. Тут же с размаху ударился головой о низкую трубу и без сознания рухнул на пол.

Кара с Таффом уставились на неподвижного гиганта.

– Будь здоров! – восторженно воскликнула она.

Тафф рассмеялся.

Они подняли на ноги Лукаса. Его расквашенный нос всё ещё кровил после встречи с башмаком каттианина, однако за время службы у серых плащей Лукас переживал травмы и похуже. Поэтому он отмахнулся от Кары, которая пыталась помочь, и ограничился тем, что утёр нос рукавом.

– Сперва фаэникс меня через весь зал швырнул, теперь этот… – сконфузился Лукас. – Совсем я бестолковый, видно.

– Вовсе ты не бестолковый! – возразила Кара. – Бежим дальше!

Они вскарабкались по лестнице и очутились на небольшой площадке. Перед ними протянулись, уходя вдаль, два ряда расположенных через равные промежутки хрустальных сталактитов, свисающих с потолка, точно огромные сосульки. Свет пронизывал их насквозь, что делало их практически незаметными.

– Это дорожка! – поразился Тафф. Он наклонился и пощупал прозрачную сетку, туго натянутую между концами сталактитов. Нити были тонкими, словно рыболовная леска.

– Да ты что, эта штука нас не выдержит! – усомнилась Кара.

– Ещё одна невозможная вещь, – произнёс Лукас, пожал плечами и шагнул вперёд. Сетка прогнулась под его весом, Лукас ахнул от неожиданности, но сетка выдержала.

– Вот видишь! – сказал он и нервно улыбнулся. – Я же знал, что выдержит!

Кара с Таффом тоже перебрались на сетку – такую прозрачную, что казалось, будто паришь в воздухе, – и все трое припустились бегом между сталактитами. Под ними не было ни души. Ребята пролезли сквозь небольшое отверстие в стене и очутились в зале, полностью посвящённом здоровенному металлическому агрегату с ногами как у сороконожки. Здесь также никого не оказалось.

Все люди собрались в следующем зале.

Судя по его размерам и великолепию, это был главный вход в Музей Невозможного. Сотни мужчин, женщин и детей выстроились ровными рядами, точно солдаты перед битвой. Кара спряталась за металлической скульптурой, подвешенной к потолку и скрывающей её от чужих глаз, и мальчики протиснулись туда же следом за ней. Выглянув наружу, Кара поняла, что внимание толпы сосредоточено на женщине, которая стояла на помосте чуть ли не прямо под ними.

Риготт!

Присмотревшись, Кара различила, что помост – вовсе не помост, а плоский панцирь гигантской черепахи. Черепаха покорно лежала, не шевелясь. Голова её была изуродована волдырями и наполовину отросшими чешуями: Риготт заранее знала, что жалкое создание понадобится ей в основном в качестве трибуны, и не стала тратить лишних сил на её создание. По краям панциря замерли, глядя на толпу и ухмыляясь, близняшки.

У ног Риготт распростёрлась неподвижная Ксиндра. – Надеюсь, вам очевидно, – промолвила Риготт, когда её сподвижницы оттащили в сторону тело хранительницы, – что я серьёзно разочарована!

Цепь ведьм в чёрных плащах отгораживала Риготт от каттиан живым барьером. Они прижимали гримуары к груди, точно мечи в ножнах. Лица их были лишены всякого человеческого выражения. Все стояли прямо, за исключением одной девочки со скованными руками, которая согнулась в коленях.

– Сафи! – беззвучно, одними губами прошептала Кара Таффу, указывая на их подругу.

Лицо девочки опухло с одной стороны, как будто её недавно избили. Ноги были закованы в деревянную колодку. «Что же они с тобой сделали?!» Кара изо всех сил вцепилась в ограждение, пытаясь успокоить яростные мысли, которые для Риготт должны были быть всё равно, что сигнал тревоги. Она обернулась к братишке – на его лице не было гнева, только тревога за подругу. Кара кивнула в ответ на незаданный вопрос в его глазах.