Меня нашел лейтенант в пропыленной форме.

– Лейтенант Иванищев, – козырнул офицер. – Мне передали – пополнение к нам пробилось.

– Сержант Колесников. Ну, если четверых можно считать пополнением, то так оно и есть.

– Танкисты?

– Двое из экипажа.

– Видел я, как ваши танки горели. И еще… – Лейтенант замолчал. – Бойцы передали – за нами заградотряд стоит.

– Ага, нарвались мы.

– Что за зверь такой?

– Бойцы НКВД, расстреливают бегущих с поля боя.

– Что-то новенькое. А вас что же – отпустили?

– Мы чемодан с золотом из банка помогли доставить. Видно, пожалели за заслуги, послали на передовую кровью

позор смывать. Но пообещали шлепнуть по законам военного времени, если еще раз увидят.

Лейтенант огорчился:

– Впереди немцы, сзади – заслон из своих. Лучше бы патронов подкинули. Если немцы завтра в атаку пойдут, одну атаку еще сможем отбить, но на том – все, патронов на один бой. Тут, со мной, всего три десятка бойцов, да и те – рядовые. Вот что, сержант, ты берешь под свою команду половину бойцов и обороняешь левую часть леска, а я за правую отвечаю. Ну и общее руководство.

– Так точно, слушаюсь.

– Брось, не на плацу. Боюсь, поляжем мы все здесь. Даже к своим отойти нельзя.

Мы заснули в отрытых окопах – мелковатых, вырытых впопыхах.

Утром немцы пошли в атаку. Обычно они сразу, издалека, начинают стрелять из автоматов. Огонь неприцельный, но на психику действует сильно.

На этот раз гитлеровцы бежали без стрельбы, и, может, поэтому мы не сразу их заметили. А когда подняли тревогу, они уже были рядом, в ста метрах.

Мы открыли огонь. Бойцы тщательно выцеливали фигуры немецких пехотинцев, я же вел огонь из «ППШ» короткими – по два-три выстрела – очередями, экономя патроны. И только тогда гитлеровцы начали стрелять. Немецкая цепь на глазах редела. Не выдержали немцы нашего отпора, побежали назад.

У меня затвор автомата клацнул вхолостую. Сгоряча я передернул его, нажал на спуск – то же самое. Отсоединил магазин – он был пуст. И другие бойцы с разочарованием заглядывали в пустые подсумки. Похоже, если фашисты пойдут в атаку снова, отражать ее будет уже нечем.

Настроение у всех было хуже некуда. У меня в пистолете восемь патронов, столько же в запасной обойме. А у бойцов в магазинах к винтовкам – один-два-три патрона.

За нами, за рощей, послышалась стрельба, рев моторов. Первой мыслью было – немцы обошли! И в роще не укроешься: ее за четверть часа пройти из конца в конец можно и деревья редкие.

Слева, за опушкой, показались танки с десантом на броне. Я, как увидел, прямо от сердца отлегло: наши танки – легкие БТ и средние Т-34. Ура! Поживем тогда еще!

Танки с ходу прогромыхали к немецким позициям, десант

спрыгнул перед самыми окопами. Началась интенсивная перестрелка, пули залетали и сюда.

Танки легко прорвали неукрепленную оборону немцев и покатили дальше. Конечно, чего им укрепляться – ставить доты, траншеи рыть? Они рвались к Москве и не собирались здесь застревать надолго. Только вот не учли, что им не Франция тут, а бескрайний Советский Союз. Земля немереная, да люди упорные, которые за нее постоять могут.

Прибежал лейтенант Иванищев:

– Жив, танкист?

– Жив.

– Молодец, Колесников!

Как будто это только от меня зависело.

– Поднимай бойцов, пусть у убитых немцев оружие берут и – вперед, наших догонять.

И то верно.

Поднялись мы из окопов, пошли на бывшую нейтральную полосу. Подивился я, как мало нас осталось. Подобрал брошенный немецкий автомат, снял с убитого подсумок и – вперед, где еще шел бой.

Танки, прорвав передовые позиции, ушли вглубь, но в окопах и оврагах еще оставались недобитые немцы – они стреляли по красноармейцам. Мы побежали туда.

Лейтенант держался рядом, все пистолетом размахивал. Потом отстал. Оглянулся я, а он убитый лежит.

Добивали мы немцев в мелкой траншее, в окопчиках, по кустам прошлись, чтобы ни одного не осталось.

Пехота, что танковым десантом была, дальше вперед ушла.

Кто-то из наших пехотинцев нашел в траншее ранец из телячьей кожи, а в нем – копченая колбаса да белый хлеб. Не иначе, сухой паек немцам принесли. Разделили мы еду по-братски да и съели ее мгновенно – настолько были голодными. Я даже вкуса не успел почувствовать: едва разжевав, глотал – так есть хотелось.

Поднялся:

– Ну что же, бойцы, тут такое дело. Похоже, по званию я тут старший остался. Лейтенанта Иванищева убило. Потому командование на себя принимаю. Слушай мой приказ! Строиться в колонну по двое, вперед – шагом марш!

Бойцы сначала смотрели на меня удивленно. Как же – чужой командует. Однако подчинились, команду выполнили – построились и зашагали вперед.

А было-то нас чуть побольше отделения. Надо своих догонять.

Долго шагать не пришлось. Километра через три-четыре мы увидели сгоревший танк Б Т, чуть поодаль стоял еще один, а уж на пригорке чадил Т-34.

Бойцы из танкового десанта окапывались. И я скомандовал своим:

– Занять оборону, окапываться.

Передали по цепи: «Старшего – к командиру».

Где ползком, где перебежками я добрался до командира роты – младшего лейтенанта.

– Сержант Колесников прибыл. Со мной еще шестнадцать человек, – доложил я.

– Это хорошо, сержант. Мы из 21-й армии, приказано ударить в направлении Бобруйска. А вы чьи и откуда?

– Все из разных частей, остатки.

– А, понятно. Тогда в моей роте остаетесь, потери у меня большие. Из младших командиров никого не осталось. Будешь своими командовать. Слева холмик видишь? Занимай там оборону, закапывайся. Если наши танки подойдут, дальше вперед пойдем. А не будет их – здесь стоять будем.

Мы окопались – правда, из последних сил. Все устали, да и еды снова не было, поэтому вырыли окопы неполного профиля. А к вечеру подоспело подкрепление – довольно устаревший танк Т-28 и два взвода бойцов.

Многобашенный танк относился к танкам прорыва, был тихоходен и с относительно тонкой броней. Как он уцелел, в каких складах его сняли с колодок? Даром что пушек аж три, да все маломощные. Такой даже против Т-III бой не выиграет. А экипаж – чуть ли не целое отделение пехотное. Однако же пехотинцы с прибытием танка приободрились.

Насколько я понимал в ситуации, единой линии обороны у наших войск не было. Существовали островки обороны у крупных городов и на танкоопасных направлениях – на крупных шоссе и железной дороге.

Утро началось с вообще доселе мною невиданного. Над нами пролетели две тройки советских бомбардировщиков СБ, высоко над ними летел, прикрывая их, единственный истребитель И-15 «Чайка». Что бомбардировщики, что истребитель порядком устарели.