– А откуда он? Машина откуда?

– Я не помню, Ёсь, но узнаю, – пообещал Акробат.

– Выясни, только не тяни, – приказал Брамс.

– Сейчас сделаем!

Дарья, догадалась, что речь идёт о собаке её отца. Она ловила каждое слово Осипа, и, когда тот положил трубку, спросила:

– Пропала папина собака?

– Не пропала, Митя отдал её иногороднему водителю. Не переживай, выясним.

– Ты думаешь, так легко будет забрать у человека собаку? – усомнилась Дарья. – Пока мы их найдём, они уже сблизятся. Захочет ли собака идти к новым хозяевам?

– Я как-то даже об этом не подумал, – грустно сказал Осип Емельянович. – Ладно, давай не будем пороть горячку. Попробуем выйти на этого водителя и поговорим. Хорошо?

– Хорошо! – кивнула Дарья и добавила: – Спасибо вам, Осип Емельянович.

– Послушай, Дашь, – задумчиво сказал Брамс, – может, ты уже перестанешь мне «выкать». Мы с тобой считай уже муж и жена, а ты мне всё «вы» да «вы».

– Как-то непривычно, – повела плечами женщина. – И как мне… вас называть? Просто Осип?

– Друзья зовут меня Ёся, некоторые Ося, ну, хочешь, просто называй Осипом. Но, согласись, на «вы» и по имени-отчеству уже как-то не в тему.

– Буду исправляться.

Глава 22. Доброе дело питает и душу и тело.

После похорон тестя Брамс перебрался к Дарье. В квартиру Фарберга он стал ходить теперь как на работу. Иногда бывал и в офисе. Там, спустя некоторое время, к нему в кабинет постучался сын Пашка.

– Позвольте, Осип Емельянович? – осторожно спросил он.

– Заходи-заходи, товарищ Морозов! – ответил Брамс.

– Ну, зачем ты так, пап? – обиженно произнёс Павел. – Я пришёл сказать, что я всё вернул. Теперь я Брамс Павел Осипович. Можешь поздравить!

– С чем? – нахмурил брови отец. – Праздник нашёл. Это твои отчество и фамилия с рождения. С чем поздравлять? Ну, если только с возвращением части мозга.

– Почему части-то? – выпятил нижнюю губу сын.

– Ну, мозг восстанавливается медленно, а пока ты жил под чужой фамилией, он успел подсохнуть. Понимаешь?

– Ты теперь всю жизнь будешь меня корить? – едва не расплакался сын. – Ну, признаю, ошибся, подло поступил, прости уже… пожалуйста.

Осип Емельянович взглянул на Пашку и вспомнил его маленьким шалуном. Отцовские чувства внезапно всколыхнулись в душе, он подошёл к сыну обнял его и тихо прошептал:

– Я рад, сынок, что всё стало на своё место. Ладно, забыли. Будем считать это ошибкой молодости. Но у меня есть просьба, пообещай. что выполнишь её.

– Обещаю, – смахнув слезу, выпалил Павел, – слушаю.

– Никогда мать не упрекай и не обвиняй в том, что она подбила тебя на этот поступок. Возможно, она и сама потом жалела. И даже, если не жалела, всё равно не упрекай. Пусть это уйдёт в прошлое и не возвращается.

– Хорошо, обещаю, – заверил сын и вдруг неожиданно спросил: – пап, а ты уже домой не вернёшься?

Подумав несколько минут, Брамс сказал:

– Нет, сын, теперь это не имеет смысла, я полюбил другую женщину, может, и мама кого-то полюбит, я желаю ей счастья, будет нужна помощь, всегда помогу. Береги мать, не отдаляйся от неё. Поверь мне, сынок, доброта творит чудеса. Знаешь, как наши предки раньше говорили? «Доброе слово дом построит, злое слово дом разрушит». Так вот не разрушай свой семейный очаг. Мама есть мама, как и папа есть папа. Нужно просто настроить себя на новый лад, на новую жизнь – жизнь в любви, добре и согласии.

Однажды вечером, в дверь к Фарбергу позвонили. Осип Емельянович задержался за компьютером допоздна. Взглянув в дверной глазок, он не сразу сообразил, кто стоит за дверью, и на всякий случай спросил:

– Кто там?

– Да я это, я! – раздался знакомый голос за дверью. – Вернее, мы.

Брамс отворил дверь и впал в столбняк – на лестничной площадке стояли Митя и Ольга, державшая в руках Трисона.

– Вот принимай, Ёся, вернулся блудный сын: Трисон Акыныч.

– А как это… где он был всё это время? – Осип Емельянович с трудом подбирал нужные слова.

– Ты не поверишь, Ёся…

– Ёлы-палы, что же вы стоите на пороге, входите, – предложил Брамс и погладил пса.

Переступив через порог, Акробат продолжил свой рассказ:

– …так вот, оказывается, наш Трисон всё это время жил в машине у этого кубанского казака. Из Краснодара он. А сегодня ночью он ночевал у нас на территории. Пошёл ночью тусануться по Москве, и вот результат, Акробат кивнул в сторону Трисона.

– Так ты что, украл его, что ли? – вздёрнул брови Осип Емельянович.

– Ну, ты чё, Ёся? – ухмыльнулся Митя. – Как можно украсть то, что принадлежит тебе. У нас даже свидетели менты есть, что это наша собака. Помнишь, как Деда повязали?

– Ох, Митя, с тобой не соскучишься! – улыбнулся Осип. – Но я тебе скажу, всё ты правильно сделал, представляю, как сейчас моя Даша обрадуется. У неё же ничего от отца не осталось, а тут живое существо, спасённое её батьткой.

– Ну, вот, видишь! Ладно, Ёся, не будем тебя отвлекать, поехали мы по своим делам. У меня сегодня выходной, вот решили в кино с Ольгой сходить.

– Отлично, – похвалил Брамс и, обратившись к спутнице Акробата, спросил: – не обижает вас Дмитрий?

Женщина густо покраснела и опустила глаза.

– Чего это ты к ней на «вы» обращаешься? – удивлённо спросил Акробат и рассмеялся. – Смутил девку. Ты её ещё по имени отчеству назови.

– Назвал бы, – кивнул Брамс, да не знаю.

– Ольга Альбертовна она, – гордо произнёс Митя так, словно он сам был внуком Альберта Эйнштейна.

– Очень красивое имя, – сказал Осип Емельянович, – ну, а по чайку? И к чаю кое-что имеется?

– Нет, Ёся, спасибо тебе, брат, но мы пойдём. Пока.

Проводив гостей, Осип сел рядом с собакой, обнял её и стал успокаивать:

– Ты не переживай, Трисон, здесь тебе будет хорошо! Вот увидишь. Теперь твоей хозяйкой будет дочь Деда Акына. Ты его помнишь?

Пёс, услышав имя своего прежнего хозяина приподнял ухо и внимательно посмотрел в глаза собеседнику, мол, не заливает ли товарищ.

– Не веришь? – словно читая мысли, спросил Осип Емельянович. – Сейчас познакомлю.

Брамс позвонил Дарье и загадочно сказал:

– Дашенька, тут к тебе гости пришли.

– Кто такие? – удивлённо спросила Дарья.

– Ни за что не отгадаешь!

– Разыгрываешь? – насмешливо предположила Дарья.

– Нет-нет, иди скорее сюда, тебя ждут.

Через несколько минут запыхавшаяся Дарья вбежала в квартиру.