С технической точки зрения они беспокоились о возможности несчастного случая во время тренировки. Вдруг член группы нежданно-негаданно возьмет, да и получит травму или даже станет калекой, нарушив, таким образом, целостность оперативной группы в решающий момент.

Помощник главного моториста Мигуэль Чин относился к Группе-1, команде Питера Ковингтона. Его, бывшего «морского котика» американского флота, перевели из команды «Шесть» «морских котиков», базирующейся в Норфольке, в «Радугу». Сын испанской матери и отца-китайца, он, подобно Чавезу, вырос в восточном Лос-Анджелесе. Динг заметил его, когда Мигуэль курил сигару рядом со зданием Группы-1, и подошел к нему.

— Привет, чиф, — произнес Чавез с расстояния в десять футов.

— Старший чиф, — поправил его Чин. — Это подобно старшему сержанту в армии, сэр.

— Меня зовут Динг, «мано».

— Майк. — Чин протянул руку. Подобно Осо, он занимался атлетикой, и у него была репутация, что с таким крутым парнем лучше не связываться. Он был экспертом по всем видам оружия, а его рукопожатие показывало, что и голыми руками он способен оторвать человеку голову.

— Эти сигары вредны для твоей дыхалки, — заметил Динг.

— То же самое можно сказать и о том, чем мы зарабатываем на жизнь, Динг. Ты из какой части Лос-Анджелеса?

Динг сказал ему.

— Не шутишь? Черт возьми, я вырос в полумиле от тебя. Ты жил в районе, где правили «Бандидос».

— Только не говори мне...

Старший чиф кивнул.

— Точно, в банде «Пискадорес» до тех пор, пока не повзрослел. Судья предложил мне выбор: поступить в армию или отправиться в тюрьму, так что я пошел на пункт набора морских пехотинцев, но там мне отказали. Нежные кошечки, — проворчал Чин, выплевывая частицы табака от своей сигары. — Тогда я отправился на Великие озера, и меня сделали мотористом... — но потом я узнал про «морских котиков», и, видишь ли, это не такая плохая жизнь. Слышал, ты из Агентства?

— Начал службу в армии как Элевен-Браво. Совершил небольшое путешествие в Южную Америку, и это путешествие превратилось в сплошное дерьмо, зато в ходе этой операции я встретил нашего «Шесть», и он вроде как завербовал меня. С тех пор никогда не оглядывался назад.

— Агентство послало тебя учиться?

— Колледж Джона Мейсона, там я получил степень магистра по международным отношениям, — кивнул Чавез. — А ты?

— Да, это заметно. Степень бакалавра психологии, университет Старого Доминиона.

Доктор группы, Беллоу. Чертовски умный парень. Этот сукин сын словно читает твои мысли. У меня три его книги.

— Как тебе нравится работать с Ковингтоном?

— Отлично. Он был здесь и раньше. Умеет слушать. Заботливый парень. У него хорошая группа, но, как обычно, нечем заняться. Мне понравилось, как ты провел штурм банка, Чавез. Быстро и чисто. — Чин выпустил облако дыма в небо.

— Благодарю тебя, старший чиф.

— Чавез! — Из дверей вышел Питер Ковингтон. — Ты что, хочешь украсть моего лучшего солдата?

— Только что узнал, что мы выросли в нескольких кварталах друг от друга, Питер.

— Неужели? Просто удивительно, — заметил командир Группы-1.

— Гарри травмировал лодыжку этим утром. Ничего особенного, жует таблетки аспирина, — сказал своему боссу Чин. — Еще две недели назад он ударился о землю, когда соскальзывал по канату с вертушки, — добавил он для Чавеза.

Проклятые тренировочные упражнения, хотел добавить чиф, но промолчал. Все знали, что это серьезная проблема при такой работе. В «Радугу» отбирали людей по разным причинам, не последней из которых являлся дух соревнования, присущий этим людям. Они видели друг в друге соперника, соревновались между собой и потому выжимали из себя все. Это и стало причиной травм во время тренировочных упражнений — и чудо, что еще никто не оказался в базовом госпитале. Можно не сомневаться, скоро такое произойдет. Члены «Радуги» не могли отказаться от этой части своей жизни, подобно тому, как они не могли перестать дышать. Члены олимпийской команды вряд ли смотрели на соперничество более ответственно. Или ты лучший, или — никто. Вот почему каждый был в состоянии пробежать милю, всего на тридцать или сорок секунд уступая мировому рекорду, причем не в шиповках, а в сапогах. С абстрактной точки зрения в этом был определенный смысл. Половина секунды вполне могла означать разницу между жизнью и смертью в боевой ситуации — и даже хуже, не между жизнью и смертью одного из членов группы, но жизнью и смертью заложника, которого они поклялись спасать и защищать. Но подлинная ирония была в том, что дежурной группе не позволяли проводить тяжелые упражнения из-за опасения травм во время тренировки, и потому их готовность со временем слегка ослабевала — в данном случае из-за двух недель состояния непрерывной готовности. Группа-1 Ковингтона будет дежурной еще три дня, и затем, знал Чавез, придет его очередь.

— Я слышал, что тебе не нравится программа SWAT, — заметил далее Чин.

— Не то чтобы очень. Она хороша для планирования операций и тому подобного но для штурмов не слишком подходит.

— Мы пользовались ею в течение многих лет, — сказал Ковингтон. — Она гораздо лучше, чем была раньше.

— Я предпочитаю живые цели и снаряжение MILES, — настаивал Чавез. Он имел в виду тренировочную систему, которой часто пользовались военные в США, при ней каждый солдат имел на своем теле приемники лазеров.

— Она не так хороша на близком расстоянии. На большой дистанции действует значительно лучше, — проинформировал своего коллегу Питер.

— А я никогда и не применял эту систему вблизи, — признался Динг. — Но на практике, после того как мы сблизились с противником, все уже решено. Мои ребята никогда не промахиваются.

— Это верно, — согласился Ковингтон. В это мгновение они услышали резкий щелчок снайперской винтовки. Это снайперы «Радуги», стреляющие на дальнее расстояние, практиковались на тысячеярдовом стрельбище. В данный момент впереди всех был Гомер Джонстон, снайпер из Группы-2 Динга. У него кучность оказалась на одну восьмую дюйма меньше, чем у Сэма Хьюстона, лучшего снайпера Ковингтона. На расстоянии пятисот ярдов каждый из них мог попасть десятью пулями в двухдюймовый кружок, что было значительно меньше, чем человеческая голова. Несчастную мишень оба снайпера старались буквально взорвать своими пулями. Дело в том, что два промаха любого из стрелков «Радуги» за неделю тренировочных стрельб сами по себе являлись поразительными явлениями и обычно объяснялись тем, что неудачник споткнулся обо что-то на стрельбище. Но пока, разумеется, снайперы еще ни разу не промахнулись. Проблема с их миссией заключалась не в стрельбе, а в том, чтобы подобраться к цели достаточно близко — более того, им требовалось принять хорошо рассчитанное по времени решение передвинуться и застрелить преступников, а это большей частью зависело от доктора Поля Беллоу. Сами стрельбы, в которых они практиковались ежедневно, были, конечно, наиболее напряженной частью упражнения, но с технической и оперативной точек зрения являлись самой простой. В этом отношении все казалось неправильным и нарушающим здравый смысл, однако их действия сами по себе противоречили здравому смыслу.