Я выхожу наружу и замечаю Адама у боковой калитки. Он разговаривает с какой-то пожилой женщиной. Надеюсь, она пришла не пожаловаться насчет шума. Я заранее опустила записки в почтовый ящик каждого из близлежащих домов, предупреждая, что такого-то числа у нас будет играть громкая музыка до двух часов ночи. Адам смотрит на меня так, словно молит о спасении. Так что я подхожу к нему.

– Адам?.. – говорю я. – Все в порядке?

ВОЗВРАЩАЮСЬ К МАТЕРИ ЛИВИИ – я оставил ее ждать у калитки, пока ходил искать Ливию.

Вспомнив, что несколько минут назад я видел, как она заходит в дом вместе с Максом, я пошел за ними и услышал, как они разговаривают в столовой. Я уже готов был открыть дверь, когда до меня донеслось мое имя. Макс спрашивал: «Ты же все-таки собираешься рассказать Адаму, верно?» Вместо того чтобы прервать их разговор, я замер, прислушиваясь. И слушал до тех пор, пока Ливия не сказала, что ей пора «опять туда, к ним» – то есть к гостям, собравшимся на ее праздник.

А теперь я жалею, что сразу не открыл эту чертову дверь, потому что никак не соображу, что же такое Ливия должна была мне сказать. Она сказала Максу что-то насчет того, что она хочет, чтобы мы в последний раз нормально провели время вместе, но она же не может знать насчет Марни, она никогда не поступила бы так, как я, никогда не скрыла бы своих жутких подозрений. Тяжесть всего этого настолько огромна, что мне трудно дышать. Я хочу побыть один, хочу подняться наверх и спрятаться ото всех. Но мать Ливии по-прежнему стоит у боковой калитки. И она выжидательно смотрит на меня.

– Она разговаривала с одним человеком, – говорю я ей. – Не хотел им мешать. Но она сейчас выйдет.

– Спасибо.

Как же мне предупредить Ливию, что ее мать здесь, прежде чем она выйдет из дома и увидит ее сама?

– Адам? – Я резко оборачиваюсь на звук ее голоса у меня за спиной. – Все в порядке?

Я быстро встаю так, чтобы загородить мать Ливии от ее взгляда. Мне хочется предупредить ее, предостеречь.

– Тут… к тебе пришли, – произношу я с запинкой.

Ее лицо стремительно бледнеет, потому что она догадалась – быть может, по моему собственному напряженному выражению, – кого я имею в виду.

Такое ощущение, что ни я, ни Ливия не в состоянии сдвинуться с места. Мать Ливии сама выступает из-за моей спины.

– Здравствуй, Ливия.

Ее глаза обращаются на дочь, которую она не видела двадцать три года. И они наполняются слезами.

Несколько мгновений Ливия бессмысленно таращится на нее.

– Мама?.. – Она делает шаг к ней, словно не до конца верит тому, что видит, и нуждается в подтверждении. У нее такой смятенный вид, что мне хочется успокаивающе обнять ее. – Это… правда ты?

Мать Ливии поднимает руку и смущенно касается ее волос.

– Да. Вот решила прийти поздравить тебя с днем рождения, – говорит она, силясь улыбнуться.

Ливия глядит куда-то ей за спину:

– А папа тоже здесь?

Я поворачиваюсь к столу, под которым коробка ждет Марни, и отодвигаю два стула, на которых мы с Ливией недавно сидели и пили подаренное Кирин шампанское.

– Может, вы тут вдвоем посидите? – предлагаю я, и они медленно движутся к столу, по-прежнему не сводя глаз друг с друга. – Позовешь меня, если я тебе понадоблюсь, – говорю я Ливии, целуя ее. – Я буду поблизости.

Добравшись до верхней садовой ступеньки, я наталкиваюсь на собственную мать, которая, не говоря ни слова, берет меня за руку и увлекает туда, где сидят Иззи и Йен вместе с Джесс, Робом, Нельсоном и Кирин.

– Ну-ка садись, – велит она, толкая меня на стул. – А я тебе принесу чего-нибудь поесть.

Я падаю на сиденье. Мои локти сами нашаривают столешницу, и я опускаю голову на руки.

– Все нормально, Адам? – спрашивает Джесс.

– Только что явилась мать Ливии, – говорю я, с трудом приподняв голову.

– Что? – Кирин чуть не пролила воду.

– Бог ты мой, как она – ничего? – спрашивает Джесс, имея в виду Ливию.

Нельсон протягивает мне бокал вина, и я беру его, неловкими пальцами елозя по ножке.

– Вроде бы да. Я ее оставил там, на террасе.

– Как, с этой старой воительницей? – удивляется Роб. – Ты хорошо подумал?

Я слишком устал, чтобы заткнуть глотку этому шутнику.

– Похоже, она сильно изменилась, – говорю я. – Кажется, отец Ливии умер.

– Не может быть. Бедная Ливия! – Кирин выглядит расстроенной.

– А по-моему, невелика потеря, – заявляет Роб. – Он всегда был жалкий и мерзкий тип.

Как будто он знал отца Ливии, хотя на самом деле, насколько я знаю, в жизни его не видел. Я отхлебываю из бокала, а потом залпом выпиваю все, что в нем осталось. Спиртное, смешавшись с моей страшной усталостью, приглушает страх, что я никогда больше не увижу Марни. Она не могла попасть на тот самолет, который разбился, твержу я себе. Алкоголь придает мне храбрости. Я бы знал, если бы с ней что-то случилось. Я бы почувствовал.

Кирин и Иззи обсуждают прибытие Патрисии, в их голосах сквозит нетерпение. Когда Патрисия спросила меня, приехала ли Марни, я ответил, что рейс задержали и что она будет здесь не раньше полуночи. И попросил ее ничего не говорить об этом Ливии.

Сегодня вечером я вру не переставая. Тянусь за своим бокалом, но вспоминаю, что он уже опустел.

– Адам, ты меня слышишь?

Я смотрю через стол на Роба. Он откинулся в кресле, положив правую лодыжку на левое бедро, сцепив руки на затылке.

– Извини?..

– Я спрашивал – ты вообще мог бы поверить, что «Олдершот» сделает «Лидс» в третьем круге Кубка ФА?

Я пытаюсь понять, о чем он.

– Что?

– Да ладно тебе, Роб, «Олдершот» никогда у «Лидса» не выигрывал! – восклицает Нельсон с другой стороны стола.

Лицо Роба мгновенно твердеет.

– Я спрашивал Адама, – цедит он, обращаясь к своему брату. Затем он обращается уже ко всем, и его лицо снова расплывается в улыбке: – «Олдершот» просто раскатал бы «Лидс», если бы не предвзятое судейство. А потом они бы сокрушили «МЮ»!

Слышатся смешки, и я чувствую какую-то странную потерю ориентации. Просто не верится, что я сижу здесь и преспокойно слушаю эту трепотню о футболе. Мне надо куда-то пойти, сдвинуться с места. Не могу я здесь оставаться.

Я с силой отодвигаю стул, но в мое сознание врывается слово «авиакатастрофа». Сердце у меня замирает, я гляжу на Роба, я уверен, что именно он это произнес. Он сейчас смотрит на Йена, а не на меня.

– Ты про рейс Pyramid Airways? – уточняет Йен. – Да, я видел в новостях. Ужасная трагедия.