Рива одевалась, с сомнением поглядывая на сестру.

— Наверное, мне придется пойти, потому что я уже пообещала свою поддержку, к тому же заболоченные местности — одна из особых забот Ноэля. Но ты уверена, что сама хочешь туда пойти? Мероприятие будет довольно скучное, а ты никого там не знаешь — ты просто умрешь от тоски.

— Что ты, я очень хочу туда пойти! — воскликнула Маргарет. — Поехать я могу с тобой, в твоей машине, для Ботинок возьму напрокат смокинг. У тебя наверняка найдется что-нибудь, что я смогла бы надеть.

Сестра Ривы подошла к гардеробу, занимавшему целую стену в ее спальной комнате, оклеенной кремово-розовыми обоями, и распахнула дверцы. Ошеломленная, она смотрела на аккуратные ряды подобранных по цвету платьев, костюмов, вечерних туалетов, мехов — внизу между ними стояли соответствующие по цвету и стилю туфли и сумочки.

Издав приглушенный от охватившего ее восторга вопль, она начала вытаскивать из шкафа вечерние платья.

Рива наблюдала за Маргарет, не говоря ни слова. Девочки, она, Маргарет и Бет, росли вместе и частенько надевали одежду друг друга. Не было потому ничего удивительного в том, что Маргарет совершенно свободно копалась в шкафу Ривы, как если бы пришла в магазин. Она всегда так поступала. Но это было не напоминанием о привычках детства, а скорее стремлением Маргарет владеть всем, чем владела Рива.

— Я думаю, Рива, что ты можешь увеличить месячное пособие, которое ты мне выделяешь, — сказала Маргарет. — Одному Богу известно, сколько денег ты тратишь на одежду!

— Я не вижу связи между моей одеждой и твоим месячным пособием, — заметила Рива. — Я даю деньги для покрытия расходов на Эрин.

— Благодарю тебя, но я и сама в состоянии позаботиться о ней. Кроме того, девушке ее возраста не стоит тратить на одежду так много денег. Она начнет слишком много о себе думать. Мне кажется, что тебе стоит позаботиться о своей собственной сестре. Неужели тебе не хочется, чтобы я красиво одевалась, а не носила только то, что уже было в употреблении?

— Ты можешь не брать ту одежду, которую я тебе даю.

Слово «давать» не совсем правильно отражало положение дел, но это не имело значения. В общем-то это было верно, подумала Рива. Она могла купить все, что ей хотелось, взамен того, что забирала из ее гардероба Маргарет. Не вина Маргарет, что жизни их пошли такими разными путями. Впрочем, и ее, Ривы, вины здесь тоже не было, промелькнуло у нее в голове, но мысль эта не слишком заботила ее.

— Я вовсе не возражаю, — торопливо сказала Маргарет. — Мои друзья, по крайней мере, никогда не видели этой одежды на тебе.

Рива вздохнула про себя, затем потянулась за чековой книжкой.

— На сколько ты хочешь, чтобы я увеличила твое содержание?

Маргарет слегка располнела за последние несколько лет — сколько-то фунтов здесь, сколько-то фунтов там. Особенно заметными стали ее широкие бедра. Это, однако, не останавливало ее, и она носила одежду Ривы. Она глубоко вдыхала, чтобы застегнуть непослушные «молнии», крючки и застежки, и, стоя перед зеркалом, как будто не замечала, что юбки были для нее слишком узки, что тонкая материя теряла свою первоначальную форму, обтягивая складки жира, на которые вовсе не был рассчитан первоначальный силуэт.

Единственным утешением для Ривы было то, что Маргарет обычно останавливала свой выбор как раз на тех платьях и костюмах, которые сестре не очень нравились, цвет или ткань оказывались не слишком удачными, с ее точки зрения. И на этот раз выбор Маргарет оказался столь же малоудачным. Ей приглянулось платье из золотистого шифона, отделанное бисером и блестками. Однажды Рива уже надевала это платье, на новогодний прием. Потом решила, что оно слишком уж яркое. Но хотя платье ей самой не нравилось, ей было невыносимо видеть ею на Маргарет, чья фигура, внешность совершенно не вязались с этим нарядом.

— Тебе не кажется, что это платье слишком жаркое для лета? — поинтересовалась Рива. — Это итальянский шелк, к тому же на подкладке. Тебе бы оно очень подошло, если бы юбка была длинной.

— Ты считаешь, что мне нужна большая длина? — спросила Маргарет.

— Я сказала только, что тогда оно бы тебе подошло больше.

— Держу пари, что ты собиралась надеть это платье сама. Ты выглядела великолепно в нем на фотографиях, помещенных в газетах.

— Я уже показала тебе тот туалет, в котором собираюсь идти на бал.

Маргарет искоса взглянула на платье, указанное Ривой.

— Может быть, тебе и нравятся такие монашеские цвета. Но я предпочитаю что-нибудь поярче и поживее. — Она сняла тяжелое, усыпанное бисером платье с вешалки и стала натягивать его на себя.

К тому времени, когда сестры были готовы к выезду на бал, Маргарет уже надела соответствующие вечерние туфли Ривы, взяла ее бисерную сумочку, подходящую к платью, воспользовалась услугами ее парикмахера, обильно облила себя особыми духами Ривы. У них был старинный, прелестный аромат. Духи «Парадиз» производились исключительно компанией «Французская парфюмерия Бурбон» на улице святой Анны в их квартале. Она проскользнула в автомобиль Ривы так, как если бы он принадлежал ей, оставив позади и Констанцию, и Риву и заняв центр сиденья, расположенного по ходу движения.

Элегантная и холодная Констанция, одетая в платье из черной и белой вуали, лишь подняла бровь в изумлении. Усевшись, она протянула:

— Я и не подозревала, миссис Грин, как ваша сестра похожа на вас. — Однако скрытое пренебрежение этих слов ускользнуло от понимания Маргарет. Констанция же лишь намекнула на то, что Маргарет была одета в изысканный туалет сестры, — вся домашняя прислуга это прекрасно знала, а сама Рива порой вела себя весьма бесцеремонно, совсем как это только что сделала Маргарет.

— Да, люди всегда это говорили, — сказала Маргарет.

— Да уж, конечно.

Холодность тона, которым были сказаны эти слова, стерли улыбку с лица Маргарет. Она не успела ничего сказать, потому что в машине появились Ноэль и Ботинки. Он отдал распоряжение Джорджу, и машина тронулась вниз по дороге.

Старинный монетный двор Соединенных Штатов располагался в солидной постройке в викторианском стиле. Именно здесь чеканилась американская монета с конца тридцатых годов девятнадцатого столетия до конца первого десятилетия двадцатого века. Перерыв пришелся лишь на период Гражданской войны. Позже в здании находилась федеральная тюрьма и бюро береговой охраны. В последние годы, однако, здание было отреставрировано и превратилось в филиал музея. Время от времени здесь закатывали потрясающие приемы и балы. В 1840-х годах суперинтендант монетного двора устроил здесь костюмированный бал для своей дочери. Это было единственное общественное мероприятие, устроенное в монетном дворе как типичный пример неуважения жителей Нового Орлеана к бюрократии.

Внутри здание было просторным и полным воздуха. Огромная лестница соединяла три этажа музея. Как и многое другое в городе, здание представляло смесь старого и нового, яркого света и сияющих поверхностей с изысканной старинной резьбой и великолепными образцами ручной работы. За зданием находился двор, огороженный глухой каменной стеной. Двор был освещен фонариками, натянутыми среди веток деревьев.