– Я чего-то не понял, – нагло выговорил Гонролд. – Не слишком ли много желающих на мое место? Джереми, папаша твой, до смерти своей безвременной, обещал, что я стану магистром. Никогда бы он тебе не доверил это место, слабак. У тебя, Тиндол, тоже кишка тонка. Какой твой интерес во всем этом, Кощей Бессмертный?

Алеганд сокрушенно опустил голову.

– Разве это не свидетельство того, что Орден нужно распустить? – произнес он. – Кто же поверит, что господин Сарнмир мог ввести в наше общество такого недоумка-уголовника. Если же это правда, то и говорить не о чем.

Давно уже никто не осмеливался не то что грубить Гонролду, но даже повышать голос в его присутствии. Потому поведение Алеганда сбило Гонролда с толку, Он уже приготовил достойную отповедь, но вдруг черный куб начал дрожать, казалось кто-то внутри него пытается вырваться на свободу.

По поверхности престола разбежались мелкие трещины, и с громким звоном, будто разбилась о мраморный пол хрустальная люстра, камень лопнул. Из обломков появилось четырехкрылое существо со змеиным телом и устремилось к Алеганду.

Телефон зазвенел на моем столе – резко и как будто жалобно. Подняв трубку, я услышал мягкий голос Оракула. В нем звучали тревога и какая-то неуверенность.

– А, это ты, Майкл, – произнес он, словно ожидал кого-то другого. – Вижу, вы тоже не пошли на этот шабаш у Алеганда. Правильно – нечего там делать.

Я вежливо молчал, давая ему возможность поймать сачком разбегающиеся мысли и запихать их в телефонную трубку.

– И все же, знаешь…

Я почти явственно увидел, как он чешет свои короткие бакенбарды.

– Есть у меня какое-то предчувствие. На душе кошки скребут. Пытался разложить пасьянс – три раза подряд не сошелся.

– Помочь тебе с картами? – предложил я.

– Ах, какой же ты насмешник, – кокетливо отвечал он.

Однажды я спросил у Оракула, отчего тот ведет себя как гей, если любит девушек. Он посмотрел на меня с подчеркнутой обидой, как обычно делают голубые, и отвечал:

«Я веду себя как я».

Это был лучший ответ, который можно было дать.

Через несколько минут я уже катил по улицам города Темных Эльфов, чтобы встретиться с Оракулом. Франсуаз задумчиво вертела в руках серебряный крестик из навершия которого вылетал длинный, острый как бритва кинжал и тут же прятался обратно.

Высшие демоны не боятся ни серебра, ни распятия.

Моя партнерша обожает окружать себя такими вещицами – отчасти из бравады, а еще потому, что мелкую нечисть они отгоняют сразу.

Когда мы познакомились, на ее первый день рождения я подарил Френки серебряные сережки в форме крестиков, и она носит их постоянно.

Оракул стоял у своей машины и нервно курил, затягиваясь так сильно, что едва ли не глотал сигарету. Наверное, он единственный человек в городе, который может спокойно ходить по ночным улицам и знать, что на него не нападут ни шпана, ни оборотень, ни молодой вампир.

Порой хорошо видеть будущее.

– Пойми, Майкл, – заговорил он, тыча в меня сигаретой.

Оракул уже трижды прожигал мне таким образом рубашки, всегда искренне извинялся, непреклонно настаивал на том, что купит мне новые, – и присылал в тот же вечер десяток лучших, однако от своей скверной привычки так и не отучился.

К счастью, прочная куртка на сей раз выдержала атаку.

– Я не собирался ехать к Алеганду. Никогда там не бываю. Все эти люди, их мысли…

Он поежился, как взрослый человек, которому приснилось, будто надо идти в школу.

– Темного астрала там столько, что хватит весь дом спалить. Я хотел мирно посидеть дома, но вот что-то как щелкнуло в голове.

Оракул вновь махнул рукой с сигаретой, но я вовремя успел отойти чуть в сторону.

– В этом доме зло, Майкл, – продолжал он. – То же, что убило Сарнмира. Я понял бы это гораздо раньше, планируй я поехать к Алеганду. Но…

– Оставайся тут, – коротко приказал я.

Это было именно то, что он хотел услышать.

Подойдя к высоким воротам, я надел на палец кольцо с печаткой и коснулся им темного металла. Я не знал, сработает ли здесь перстень, но мне не хотелось лезть через забор. Человек выглядит очень глупо, когда, переваливаясь на другую сторону, подставляет задницу небу. Это не так уж важно, когда никто не смотрит, но терять лицо перед Оракулом не хотелось.

Краем глаза я заметил где-то вдалеке машину, и прежде чем узнал модель, вспыхнула мысль: «Гонролд».

– Неужели Алеганд пригласил Хейрода в гости? – спросил я.

Ворота не поддавались.

– Скорее я поверю, что он обратит внимание на нищего, просящего подаяние, – заметила Франсуаз.

Тяжело скрипнул металл, и толстые створки начали расходиться в стороны.

– Уверен, Алеганд видит нищих за версту, – возразил я. – Как же иначе он сможет украсть монетки из их шапок. А вот если гроссмейстер узнает, что мое кольцо отпирает ворота, – его наверняка хватит удар.

Мы направились через молчаливый сад.

– Думаю, Гонролд пришел без билета, – заметил я, перепрыгивая через невысокую живую изгородь.

Оракул теперь не мог меня видеть, а перед девушкой следовало покрасоваться.

– Алеганд не стал его останавливать, хотя наверняка мог. Думаю, внезапное появление Гонролда ему на руку – он любит манипулировать людьми.

Парадная дверь открылась быстрее, чем ворота. Я вспомнил слухи о том, что в их металл была добавлена кровь четырех девственниц. Кто знает – окажись их пять, мое кольцо могло и не сработать. Никогда нельзя экономить на охране. Впрочем, где вы найдете сразу пять девственниц?

В доме было пусто – я знал, что на время ритуала магический храм должны покидать все, кроме тех, кто вызывает духов. Малейшее нарушение астрального поля может привести к тому, что у вас на голове вырастет хобот.

Потом довольно сложно будет прятать его под прическу.

Я бывал в особняке Алеганда гораздо чаще, чем мне бы того хотелось, поэтому хорошо знал, где он принимает гостей.

Первый, кто бросился мне в глаза, когда я распахнул дверь, был Гонролд, размахивающий перед собой крестом так, словно он был штукатуром, отделывающим невидимую стену. Потом он замахнулся чем-то, смахивавшим на искусственный член, и швырнул его в Алеганда.

– Маги развлекаются, – пробормотал я, переступая порог.

Только теперь я увидел Его. Нельзя сказать, чтобы я испугался – в такие минуты бояться некогда. Если, конечно, вы хотите остаться в живых. Однако же сразу стало как-то неприятно.