А вслух сказал:

– Вода как вода.

– Получилось! – торжествующе объявила женщина-амазонка.

– Получилось? Что именно?

– Дом, – ответила она. – Вот этот чёртов дом из рыхлого жёлтого камня, который сейчас стоит на углу – видите? Это я его загадала.

– В каком смысле?

– В самом обычном. Сказала себе: пусть сейчас на этом углу появится дом, в котором я выросла. И вот пожалуйста, жёлтый камень-ракушечник, в Вильнюсе из такого не строят, здесь его просто нет. И все балконы увиты виноградом. Южный чёрный мелкий душистый виноград «Изабелла», сейчас, по идее, как раз урожай. Видите балкон на четвёртом этаже, голубой в белый горох? Это наш. Папа его так покрасил, специально по моей просьбе, потом каждый год подновлял… Неважно. Очень приятно было всё это снова увидеть, но я, конечно, туда не пойду. Делать мне там совершенно нечего. У меня было отличное детство, но жить его ещё раз – нет уж, увольте. Один раз я этот номер исполнила, вопрос закрыт. Лучше продолжим эксперимент, управлять городскими пейзажами гораздо интересней, чем покорно принимать их внезапную смену. И возьмите, пожалуйста, сигарету. Мне приснилось, что вам очень хочется закурить, а свои вы оставили дома, рассчитывая быстро вернуться, всего не предусмотришь, особенно такой форс-мажор.

Взял, конечно. Поблагодарил. Снова сел на пластмассовый стул, затянулся крепким горьким дымом. Смотрел, как там, за сплошной стеной дождя, на углу улиц Майронё и Барборы Радвилайте вырастает сперва синий дом с резными декоративными башенками и круговыми балконами, потом какой-то футуристический ужас из стекла и металла, потом аккуратный краснокирпичный образец неоготики и вдруг – хрустальный дворец. Ну или не хрустальный, а из какого-то неизвестного материала, сверкающего, полупрозрачного, текучего, словно построенное из него здание не стоит на твёрдой земле, а льётся с неба вместе с дождём.

– Видите! – торжествующе воскликнула женщина-амазонка. – Я сперва вспоминала разные знакомые здания, и они появлялись как миленькие, я даже не успевала по-настоящему захотеть. И вдруг подумала: желаю хрустальный дворец! Сама не знаю, как мне пришло в голову, но он уже тут. Такой прекрасный получился, гораздо лучше, чем если бы я продумала каждую деталь, ни познаний в архитектуре, ни даже мало-мальски хорошего вкуса у меня отродясь не было. А теперь вы попробуйте. Хотите? Почему – нет?!

Пожал плечами.

– У вас так здорово получается. Но я, честно говоря, сейчас ничего уже не хочу. Только чтобы всё это поскорее закончилось – дождь, миражи, наше с вами сидение под зонтом. И чтобы телефон наконец заработал. Меня дома ждут, дозвониться не могут. И, конечно, волнуются, хотя что со мной может случиться? Теоретически – ничего такого, чего нельзя пережить. А на практике, всё равно волнуются. Я бы и сам сейчас волновался, если бы это я остался дома. Такие уж мы дураки.

Женщина улыбнулась.

– Конечно, я понимаю. Вам уже всё надоело. Затянувшийся дождь, дурацкие миражи, какие-то чужие ненужные чудеса.

Ответил ей такой же улыбкой.

– Не то чтобы надоело. Скорее, просто устал. И замёрз. Даже ваш хрустальный дворец не могу оценить по достоинству, откладываю на потом, на такую, знаете, специальную полку памяти с пометкой: «Вспомнить и восхититься, когда появятся силы». А сейчас просто жду, пока эта улица станет наконец хоть немного похожа на ту, по которой я сюда пришёл.

– Ладно, – серьёзно сказала женщина. – Если так, я потерплю. Не буду пока ничего загадывать. Пусть реальность возвращается на место, пора бы вас отпустить. Если дома волнуются, это не дело – силой удерживать вас в игре.

И сдержала слово. Не сразу, но довольно быстро погасла. Сперва перестали пылать её руки, потом лицо, только в глазах ещё какое-то время прыгали весёлые язычки огня, но если не присматриваться, совершенно обычное лицо, таких тёток средних лет с короткими стрижками – полгорода, а что явственно светится в резко сгустившихся сумерках, так это обычное дело, видимо, влюблена.

И дома на углу улиц Майронё и Барборы Радвилайте прекратили наконец издеваться над разумом, сменяя друг друга со скоростью сорок наваждений в час. Всё действительно стало, как прежде, и теперь сквозь плотную стену дождя виднелись бледно-лиловые полупрозрачные стены и золотистая черепица двухэтажного жилого дома, который всегда здесь стоял.

– Вы сейчас думаете, что надо быть джентльменом и оставить мне зонтик, чтобы я могла добраться до своей машины, – сказала женщина-амазонка. – Так вот, не надо. Я не хочу к машине. Ещё не наигралась. Только-только вошла во вкус. Лучше оставьте зажигалку, она мне пригодится. Свою не то где-то посеяла, не то просто забыла; неважно. Не хотелось бы остаться без вашего огня.

Улыбнулся:

– Конечно. Вообще не вопрос.

Отдал ей зажигалку, взял зонт. Сказал:

– Хорошего вечера.

– Не сомневайтесь, вечер будет очень хорошим, – серьёзно согласилась она. – И ночь тоже. Этот дождь, как минимум, до утра.

* * *

Зонтик, конечно, не был решением проблемы. В такой ливень толку от него чуть. А всё-таки лучше, чем без него, по крайней мере, нет опасности захлебнуться в этом дожде. Утонуть на ходу, в самом сердце Старого Города было бы очень нелепо. А так худо-бедно, но шёл по тротуару, почти по колено в чёртовой этой воде. Даже смог обернуться и помахать рукой жёлтому тенту возле кафе «Strange Love», отличное оказалось убежище, и компания что надо, и совершенно невероятные вещи с нами происходили, но как же хорошо, что решился сказать себе: «Хватит». Пора возвращаться домой. Вернее, сперва небольшой крюк к мосту за машиной, зато потом пять минут, и я дома. Господи, как же хорошо.

Достал из кармана телефон и с приятным удивлением обнаружил, что связь уже появилась, молодцы ребята, что тут скажешь, такой потоп, а они всё починили. Не ожидал, что это случится раньше завтрашнего утра.

Два раза нажал зелёную кнопку, услышал четыре гудка, а потом наконец встревоженный голос: «Ёлки, куда ты пропал? Надеру тебе уши и три головы оторву, одну за другой».

Сказал: «Пережидал ливень под тентом, связи почему-то не было, наверное, авария, но это неважно, главное, что уже починили. Но слушай, тут такое творилось! Вспоминаю – себе не верю. Сейчас приду, расскажу».

Впервые это случилось, когда ему было тринадцать – здоровый, в сущности, лоб. Сказками уже давным-давно не зачитывался; собственно, вообще ничем не зачитывался с тех пор, как в трёх кварталах от дома открылся видеосалон, куда всеми правдами и неправдами стремился попасть хотя бы пару раз в неделю. Взахлёб смотрел ужастики и боевики.

А город, который он увидел, был совершенно сказочный, как с картинки, даже скорей из мультфильма – знал бы про аниме, сразу подумал бы: «анимешный», – но этого термина тогда ещё не употребляли. Светлые стены невысоких, как бы нарочито хрупких домов, разноцветные оконные стёкла, хрустальные крыши, бесчисленные мосты, протянутые не только над узкой быстрой рекой, но и просто над улицами, между домами, на уровне второго – третьего этажей, лестницы всех мыслимых форм и конструкций, соединявшие тротуары с мостами и крышами, иногда – с тенью соседнего дома, с проплывающим облаком, или просто ни с чем.