– А, кстати, Маш, ты знаешь первое правило рукопашного боя?

– Нет, конечно, – удивленно ответила та, – и какое же?

– Первое правило рукопашного боя, Маша, – это бросить в противника гранату! – усмехнулся Коротков со знанием дела.

В своем кабинете он усадил девушку к окну, набрал номер на спутниковом телефоне и вопросительно прищурился.

– Ну, что, готова общаться с воскресшим другом?

– Готова… – тяжело вздохнула Маша, – звоните уже!

Алексей Викторович нажал кнопку вызова, передал ей трубку и уселся на свое рабочее место, открывая ноутбук.

«Мог бы и выйти из деликатных побуждений, оставить меня одну», – с некоторым раздражением подумала она, полностью отворачиваясь к окну.

В трубке долго раздавались гудки, а потом хрипловатый заспанный голос грубо спросил:

– Кто еще? Чего надо?

Немного замявшись, она тихо ответила:

– Маша. Вадим, это я – Маша!

На другом конце связи долго молчали. Потом в трубке раздалось недовольное сопение:

– Кто? Какая М-Маша?.. А-а-а, Маша, солнце, это ты? Во дела! Мне сказали, ты уехала в глушь, горе свое забывать. А я-то жив! Представляешь! Когда вернешься, солнце, я же соскучился!

Она вдруг почувствовала, как быстро-быстро забилось сердце при столь знакомых интонациях. Еще полгода назад она была очень близка с этим мужчиной, ждала от него дитя, потом похоронила в душе и честно оплакала. Но вот, благодаря какому-то чуду, может снова слышать родной голос. Неуловимая иллюзия их прежней нежности вдруг спазмом сжала ей горло. Перед глазами поплыли воспоминания лучших дней, проведенных в квартире с золотистыми обоями.

– Вадим, как хорошо, что тебя спасли! Это неописуемое счастье… А наш ребеночек…

– Да, я все знаю, мне Танюха рассказала, что у тебя выкидыш или что-то такое случилось. Ну, ты же расстроилась за меня, ясно. Да не переживай, солнце, это все к лучшему.

– К лучшему? Почему ты так говоришь… – переспросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь, но Вадим снова перебил.

– Я тут всю жизнь свою передумал заново, Маш, жизнь-то одна, оказывается, и надо все успевать по полной программе! Я женится тебе еще обещал, помнишь? Медовый месяц на море… Но ты прости, я сейчас не готов. У меня был та-а-кой шок, Маш, ты представить себе не можешь, в какое дерьмо я влип. Это был ад, отвечаю! Я не знаю, когда отойду, мне нужно время. И ты мне нужна, солнце! Приезжай скорее.

– Вадим… я не приеду.

– Что за работу ты там нашла? Бросай все, у меня есть деньги, съездим, отдохнем в Египте или в Турцию махнем… Я тебя жду!

– Я не приеду, Вадим. Я говорю серьезно. Мы больше не вместе. Я встретила другого человека. Так получилось.

– Это что шутка? Ты меня разыграть хочешь, подразнить? Ты мне нужна здесь и сейчас, я не могу без тебя вылечиться. Я вообще…

Маша глубоко вздохнула, пытаясь совладеть с нахлынувшим раздражением. "Нужна ему как пластырь на больное место… Как послушная сиделка…"

– Вадим, когда ты приехал в город?

– Месяц назад, а что такое? – пробубнил он, недовольный, что его перебили.

– Ну, ты ведь как-то обходился без меня этот месяц.

– Да брось, солнце! Я просто пил, шатался по барам, обнимался с маман. Она неделю вообще никуда не отпускала меня, у порога лежала, рвала душу. Потом, мне нужно было расслабиться… Не сердись, зайка, мы все наверстаем. Так когда приедешь ко мне?

Внезапно ей стало нестерпимо противно слушать его заплетающуюся речь.

«Он или с глубокого похмелья или обкурен…»

В трубке вдруг что-то зашуршало и Маша отчетливо услышала женское хихиканье. Парень был явно не один. Осознание этого факта помогло говорить жестче, без лишних сантиментов.

– Вадим! Я не приеду. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Ты меня слышишь? Между нами больше ничего нет. Я желаю тебе удачи и всяческих благ в твоей жизни. Вадим, это все!

– Стой, это ты сейчас серьезно? Черт! Как ты быстро меня заменила, зайка… Ах же ты, скромница моя, когда ж ты успела! Годик даже не могла обо мне потосковать? Это твой новый… он хоть кто?

– Лесник. У него домик в лесу и пчелы.

– К родным корням потянуло, значит? «Домик в деревне» захотела? Курочек и теляток? Да вы… (нецензурно)

Маша поморщилась, выслушав порцию отборного мата.

– Да-а-а, меня мама всегда предупреждала, «деревня» ты есть – «деревней» и останешься. Самое тебе место в лесу! Ну, прощай, М-маша! Удачи тебе… с лесником!

– Прощай, Вадим! Прощай!

"Вот так и сваливается камень с души, сразу дышать стало легче".

Маша отвернулась от окна и изумленно уставилась на Брока, стоящего у дверей. Потом перевела взгляд на Короткова, тот сидел, упираясь в стол локтями, уложив подбородок на сложенные ладони.

Выглядел полковник весьма довольным, а вот Брок был напряжен и хмур.

– Вадим – это кто? – резко спросил он.

– Парень ее бывший, – пояснил Коротков, – его объявили погибшим, а он в плену находился. Освободили наши доблестные войска и вернули к мамочке под крыло. Ничего, очухается, ранение у него несерьезное, скорее, "крыша" едет немножко. Ну, да это скоро пройдет, он воробей-то уже стреляный, не пацан сопливый. Справится как-нибудь.

Маша сердито хмыкнула, бросая телефонную трубку на стол.

– Я и сама могла бы рассказать!

– Простите, вырвалось как-то… Ты меня знаешь, еще тот болтун. Ну, теперь все уладилось…

Брок бесцеремонно двинулся к Маше с явным желанием схватить за плечи.

– Если бы не наш ребенок, ты бы к нему вернулась?

– Нет. Ни за что! А ребенка… ребенка может и не быть…

Теперь Брок еще больше нахмурился, во взгляде его появилось затравленное выражение.

– Как это? Почему?

Маша попыталась улыбнуться дрожащими губами.

– Меня сейчас Лиза обследовала, сказала, что у нашего маленького сердечко слабо стучит, наверно, не выдержит. Будем ждать еще неделю, если станет хуже, то…

– И что тогда?

– Мне придется уехать в город на операцию, – Маша удивлялась безразличию своему голоса, словно в ней не осталось никаких эмоций.

– И сюда ты уже не вернешься? – тихо спросил Брок, наморщив лоб.

Маша помедлила с ответом, беспомощно потирая руки.

– Я вернусь… мне больше некуда возвращаться. Мой дом там, где ты.

Коротков выбрался из-за стола и колобком подкатился к окну, которое почти закрывала массивная фигура Медведя.

– Ты же все слышал с самого начала. Я и не сомневался даже, что она выберет тебя. Этот Рязанов – та еще сволочь, я тут навел кое-какие справки… Вместо того, чтобы невесту пропавшую искать, он, видите ли, стресс снимал в кабаках да борделях. Не хотел говорить, да пусть Маша знает.

– Гадость все это! Какая гадость!