– Ты что, серьезно? Я же пошутила, придурок! Отстань от меня.

– Я просто хотел попросить телефон вашей подруги… Наташи…

– Что, понравилась?

– Еще бы! – просветлел он.

– Что же ты тогда так с ней поступил?

– Пьяный был, – развел руками дебил. – О, кажется, это она!

Я вскинула голову – по коридору и правда шла Наташка. Она была одета в длинное черное платье – хорошенькая, как картинка!

– Вали отсюда, – сквозь зубы велела я ему, – если посмеешь к ней приблизиться, охрану позову.

Но он меня уже не слушал. Он устремился вперед, держа на вытянутых руках корзину с орхидеями. Я решила не вмешиваться (один раз вмешалась уже, и что из этого вышло?!), но проконтролировать процесс принесения извинений со стороны. Мне не было слышно, о чем Наташка говорит с ним. Но цветы она приняла, да еще и с застенчивой улыбкой. Я досадливо поморщилась – легкомысленная девчонка всегда была падка на дорогие подарки! И откуда в ней такая пугающая практичность, в шестнадцать-то лет! Впрочем, кризис, кажется, миновал, и я решила, что Натка способна разобраться с этим идиотом и без моего участия.

К каким последствиям привела эта встреча, я узнала только через несколько недель, в Новый год.

Тем временем наступил момент, когда ведущий вечера – известный стареющий актер, сияющий загорелой веснушчатой лысиной, фальшивыми часами «Ролекс» и искусственными, чересчур белыми зубами, – объявил:

– А сейчас на нашей сцене начинающий исполнитель, молодой талант! Может быть, кому-то его творчество покажется шокирующим. Но это, наверное, и есть романтика нового поколения! Итак, приветствуем Вилли Федоркина! И его танцевальный ансамбль! Вилли исполнит песню… мммм… Даже не знаю, как сказать…. В общем, «Первый аборт»!

Вилли уверенно вышел на сцену, хотя по сценарию первыми должны были появиться мы с Наташкой. Нам ничего не оставалось, как послушно семенить за ним. Публика, приготовившаяся осчастливить нас вежливыми аплодисментами, ахнула. По залу гулким эхом прошелестел смешок. Наверное, со стороны мы были похожи на французов, позорно покидающих Россию после разгрома двенадцатого года. Себя-то я не видела, но у Вилли и Натки был вид самый что ни на есть дурацкий. Подрисованные синяки Наташку старили. А Вилли они, как ни странно, придали более мужественный вид. Да еще эти лохмотья…

– Вообще-то ведущий ошибся немного, – сказал Вилли в микрофон. Голос у него немного дрожал и периодически срывался на фальцет. – Меня зовут не Вилли, а Виктор. Виктор Федоркин. А моя песня называется не «Первый аборт», а «Первый снег».

Теперь публика не просто посмеивалась в ладошку, а вела себя так, словно на сцене появился не малоизвестный Вилли Федоркин, а как минимум Максим Галкин с новой пантомимой. Пусть мне было и грустно, и стыдно, но все же я могла понять этих надрывающихся от хохота людей. Съемка концерта – мероприятие довольно утомительное. Не всегда ведущему удается произнести текст с первого раза. К тому же мы выступали во втором отделении. Зрители устали. А тут такой подарок. На сцене появляются три нелепо одетых урода, и один из этих чудиков срывающимся голосом несет какую-то чепуху.

Фонограмма пошла, Виктор уже проблеял первый куплет, а народ все никак не мог успокоиться. Причем народный смех был гораздо громче, чем фонограмма Федоркина. Мы с Наташкой старательно танцевали, при этом чувствуя себя не девушками из кордебалета, а участницами шоу Славы Полунина. Какого черта они ржут?! И когда наконец отсмеются – фонограмма-то идет, и она не бесконечная!

Наконец люди немного успокоились и приготовились внимать пению Федоркина. Но – вот незадача – именно в этот момент песня и закончилась! «Первый аборт» (простите, «Первый снег», долго еще я не могла привыкнуть к новому названию) была самой эффектной, но в то же время и самой короткой песней Вилли.

– Спасибо за внимание, – только и успел сказать Вилли перед новым взрывом общественного хохота.

На сцену вышел ведущий – он вытирал бумажным платочком глаза.

– Это был… Ох, держите меня… – Он согнулся пополам, субтильные плечи старика сотрясались от хохота. – Это был Вилли… То есть Виктор – ха-ха – Федоркин и его…. Гыыы…. кордебалет!

Вот так все и закончилось. Триумф обернулся полным провалом.

За сценой нас ждал обозленный Олег Токарев. Вы не поверите, но он плакал.

Да, мне не повезло – зато вот у моей квартирной соседки Зинки с карьерой все было в порядке. Недели через две после провального концерта она разбудила меня радостным воплем:

– Варька! Ва-арька! Вставай!

Я накрыла голову подушкой, прямо как в детстве, когда пронзительно верещал будильник, а мне так не хотелось подниматься и плестись на какой-нибудь урок геометрии.

– Варька, вставай, дура! – вопила моя бесцеремонная соседка. – Такое произошло, такое!

Я села на кровати и попробовала разлепить глаза. Сколько я спала? Часа три, не больше. До четырех часов утра Федоркин пел на частной вечеринке в загородном доме у какого-то фруктового короля. Наша группа пользовалась успехом – Федоркин исполнил восемь хитов, а мы с Наткой за ночь сменили пять костюмов.

Зинка трясла меня за плечи.

– Варя! Получилось! Все получилось!

– Воды мне, – простонала я, – не ори. Как же башка трещит. – От моих волос нестерпимо пахло сигаретами.

– Да как же ты не понимаешь! Меня приняли. Приняли! На следующей неделе я уезжаю в Париж!

– Во всем виноват Париж, – прохрипела я. Во рту было сухо, как в пустыне. – Что за переполох? Куда тебя приняли?

– Я подписала контракт! – верещала Зинка. – И теперь я новая девушка «Чарли Биггса».

Я непонимающе на нее уставилась. Прозвучало это, как если бы Зина сказала: «Я – новая девушка Рики Мартина».

– А кто такой Чарли Биггс?

– Не кто, а что! Это фирма, производящая косметику. Вот смотри. – Она кинулась в ванную, опрокинув по дороге стул, и вернулась оттуда с золотистым тюбиком губной помады. – Вот. Читай.

Замысловатой вязью на тюбике было написано «Чарли Биггс».

– Раньше их лицом была сама Малена Жаситити. – Зинаида выдержала эффектную паузу. Ее торжественное молчание свидетельствовало о том, что «Чарли Биггс» – это серьезно, а Малена Жаситити (боже, ну и имечко, язык сломаешь) – большая звезда.

– Хочешь сказать, что не знаешь, кто такая Малена Жаситити?

– Прости. – Я спустила босые ноги с кровати. Хотелось пить. И спать. Остаться наконец в блаженном одиночестве. Что хочет от меня эта ненормальная?

Тем временем «эта ненормальная» уже шуршала страницами какого-то глянцевого журнала.

– Смотри, Варька! Нашла.

Она сунула открытый журнал мне в руки. С разворота томно улыбалась брюнетка с немного вытянутым загорелым лицом. У нее был широкий короткий нос, по-негритянски пухлые губы и огромные, как у марсианина из комикса, глаза.