трусики, потирая чувствительную и уже влажную плоть, издавая глухой стон мне в рот, и я подаюсь бедрами навстречу, вскрикивая, когда он вставляет в меня сразу два пальца.

Ох, до чего же хорошо…

Настолько, что голова идет кругом. Его талантливые пальцы знают свое дело, медленно потирая клитор и одновременно глубоко обрабатывая мое влагалище, толкаясь на грани грубости. Всего несколько движений – и я уже готова кончить, но он внезапно отстраняется, переставая целовать меня и убирая руку, чтобы расстегнуть свои джинсы и достать огромный, налитый член, о котором я мечтала долгими одинокими ночами. Однако, как только головка касается моего входа, проталкиваясь внутрь, в моей голове словно что-то щелкает.

– Нет! – в панике отталкиваю его, чуть не свалившись на пол.

Он успевает подхватить меня в последний момент, недоуменно хмурясь и явно не понимая, в чем проблема.

– Презерватив! – напоминаю я, потому что никогда больше не совершу прошлую ошибку, снова рискуя забеременеть, даже если принимаю таблетки.

К счастью, Фед ни о чем не спрашивает и не возражает. Он достает из кармана два маленьких пакетика и разрывает один, упаковывая свой член в презерватив. Это помогает мне расслабиться, хотя охватившее ранее безумие уже прошло. Мое тело все еще болезненно пульсирует от возбуждения, но голова снова ясная. Я могу просто выгнать его. Я не обязана заниматься с ним сексом. Но… Есть это пресловутое «но». Я все равно хочу его. И если не сегодня, так завтра, мы все равно трахнемся. Так зачем откладывать неизбежное и причинять себе дополнительный дискомфорт?

Словно зная, о чем я думаю, Фед не спешит больше вставлять в меня свой член. Вместо этого, он снова целует меня, уже более неспешно, и обхватывает ладонями мою грудь, сквозь тонкую ткань ночной рубашки сжимая соски и заставляя меня ерзать в поисках трения. Ему не нужно много времени, чтобы снова довести меня до предела. Всего какая-то минута и я сама прошусь на член, потираясь о него и жалобно хныча в его рот, пока Дубов не хватает меня за бедра, медленно, но неумолимо натягивая на себя до упора.

Это шок. Полный шок, потому что он настолько растягивает меня, что я не могу понять, больно мне или приятно. Мой рот распахивается в немом крике, когда я отстраняюсь от его губ, замечая довольную волчью усмешку, прежде чем мои глаза зажмуриваются от ощущения того, как он скользит еще глубже, прежде чем сделать пробный толчок.

Казалось бы, я не должна удивляться после нашего прошлого раза, но то, что он творит с моим телом почти лишает меня сознания. В этой позе он ощущается по-другому и давит так сильно, несмотря на не слишком агрессивные толчки, что я визжала бы, не потеряй я внезапно голос. Мой рот все еще широко открыт, а ногти безотчетно царапают его плечи, пока Фед натягивает меня на себя, словно свою личную секс-куклу. Это невыносимо. Но так приятно, что я распадаюсь на части, прежде чем даже успеваю понять, насколько близко подошла к оргазму.

– Вот так, кончай Стужа! – рычит мне на ухо Фед, продолжая толкаться в меня, пока я дрейфую в каком-то неведомом пространстве.

А потом начинается настоящая скачка, потому что его толчки становятся гораздо агрессивнее, а руки все сильнее сжимают мою попку, насаживая на себя до упора. Я уже настолько чувствительна, продолжая сжиматься на долбящем меня члене, что чувствую прилив облегчения, когда он с громким рыком кончает, обессилено прикрывая глаза и думая только о том, что до смерти устала и хочу просто лежать вот так, пока не отключусь. А потом, в мою голову приходит внезапная мысль, которая вырывает веселый смешок из моего рта.

«Это был самый быстрый секс в моей жизни, и он все равно оказался лучшим! Даже круче, чем в прошлый раз».

Но, конечно, с Федом я этой мыслью не поделюсь.

* * *

– Спина не болит? – пару минут спустя спрашивает Фед, когда мы уже отдышались и умудрились как-то разместиться вдвоем на диване, хотя я наполовину лежу на его теле.

– Нет, если не трогать, – отвечаю лениво. – Это просто синяк.

Его рука лежит между моих лопаток, удерживая от падения на пол, и так как он все время, что находился здесь, избегал прикасаться к пояснице, я понимаю, что Дубов не забывал о моей травме и опасался причинить мне боль. Эта мысль согревает меня, но я не даю ложным надеждам затуманить мне голову.

– У тебя кто-нибудь есть? – звучит еще один неожиданный вопрос.

Я напрягаюсь, зная, к чему он ведет.

– Нет.

– И у меня, – говорит Фед. – Давай продолжим делать это.

– Бездумно трахаться? – ехидно усмехаюсь я.

– Ага, – слегка меняя позу, чтобы видеть мое лицо, отвечает он, глядя на меня этими своими глазами-льдинками. – Разве тебе не хочется еще?

Я смотрю на его сексуальные губы с заманчивой припухлостью на нижней, и борюсь с желанием прикусить ее. А потом понимаю, что если соглашусь, то буду вправе делать с его телом все, что захочу. Пока Фед запретный плод для меня, я лишь еще больше увлекаюсь им. Но если загадка исчезнет, если я удовлетворю эту страсть к нему, останется лишь не очень приятный мужчина, которого я большую часть своей жизни терпеть не могла. Рано или поздно даже самый лучший секс приестся и тогда между нами не останется ничего. Я смогу двигаться дальше.

– У меня есть условия, – говорю, прежде чем сделать глупость – например, поцеловать его и оседлать для второго раунда. – Никакой огласки, даже твоему лучшего другу или психотерапевту…

– У меня нет психотерапевта, – прерывает он меня с веселым смешком.

– Оно и видно, хотя он тебе явно не помешал бы, – хмыкаю я. – Но суть ты понял. Это только между нами двумя, Фед.

– Согласен. И ты не должна трахаться с другими, пока наше соглашение в силе. Я тоже не буду.

А вот это меня удивляет. Фед Дубов за моногамию? Умереть не встать!

– Хорошо, – скрывая облегчение, говорю самым нейтральным тоном. – Но самое главное условие – никакого секса без презервативов.

– Единственный раз, когда я забыл про презик, был с тобой, – выразительно смотрит он на меня.

– Польщена, но больше не забывай. Даже при условии, что мы оба здоровы и моногамны, я не собираюсь заниматься сексом без защиты.

– Принято, – кивает он. – Еще что-нибудь?

– По ходу будет ясно. А теперь дай мне встать, я хочу пить.

Он убирает свою руку, позволяя мне встать с дивана, и оказавшись на ногах, я с отвращением