Положа руку на сердце, разве мы, в безоглядном стремлении к прогрессу, не рационализировали это предприятие? Но сделали мы это не вчера, а пятнадцать лет назад.

5. С точки зрения гражданского общества? Прерогативы гражданского общества ущемлены в связи в особенностями статуса лидера? Штатские обижены тем, что ими правят военные? Но и здесь не произошло ничего непредвиденного. Мы всегда хотели власти Пиночета. Русские интеллигенты традиционно почитают Франко и Пиночета: утопистов-мечтателей, испанских революционеров и крикунов мы недолюбливаем — нас созерцание погон как-то успокаивает. В годы советской власти считалось прогрессивным любить Франко, а Испанскую республику презирать; считалось дальновидным ценить Пиночета, а Сальвадора Альенде критиковать; было принято Батисту жалеть, а Фиделя Кастро ненавидеть. И то сказать, натерпелись мы, русские интеллигенты, от потрясений и революций, нам бы полковника просвещенных взглядов, нам бы грамотного офицера в вожатые!

Основная задача свободных умов нашей Родины — это борьба с большевизмом, а капиталистическая госбезопасность, демократическая казарма — что в этом плохого? Чуть кто забудется, ему резонно напоминают: а раньше, при Брежневе, что, лучше было? Ты вот в Турцию теперь загорать ездишь, а зарплату тебе какую положили, забыл? Вы с кем, мастера культуры? И если разобраться, нам такой свободы и довольно, мы именно такую свободу и хотели. Мы ведь хотели критиковать Сталина и Черненко, мы ведь мечтали назвать Маркса дураком, а это теперь поощряется. Главный враг — коммунистическая утопия, и здесь планы начальства и планы интеллигенции совпадают, все хотят конкретных доходов — и сегодня.

И Пиночета, и Франко, и Перона, и Путина привела к власти олигархия, причем не отечественная только, но международная. Но ведь именно эту международную олигархию мы и считаем гарантией развития капитализма и, следовательно, гарантией успеха демократии во всем мире. Уточните, пожалуйста, где здесь противоречие. Конечно, иногда случаются производственные конфликты. Случается, иногда один богач разоряет другого богача, а один полковник убивает другого полковника. Но не следует ли это отнести к внутриведомственным конфликтам?

Путин — именно тот президент, какого и заслуживает банановая (нефтяная, курортная, колониальная) демократия. Талантом, привычками, осанкой, мундиром — соответствует стандартам. Офицер, любящий отчизну и умеющий считать деньги, — здравый, ответственный, твердый. Вертикаль власти, управляемая демократия, институт преемников вместо выборов — а что, Франко как-то иначе себя вел? Что-то продал, что-то спрятал, от коммунистов уберегся, с Западом дружил — мечта! Иные боятся военных — но совершенно зря.

Как будет

Небольшого роста военный — это неплохо с точки зрения исторических перспектив. Нас должны привлекать военные, которые несут стабильный порядок и покой инвестициям — такие, как Франко, Пиночет, Попандопулос. Были и в России схожие персонажи — Корнилов и Колчак, но, в силу обстоятельств, им не довелось властвовать. Собственно, они и не очень хотели власти, равно как не очень хотел власти Керенский, как не хотят власти сегодняшние деятели демократических партий. Что, кому-то хочется заниматься проблемами Дальнего Востока, электричества в Сибири, мурманским портом? В России — и этому учит вся русская история — власть берет только тот, кто ее по-настоящему хочет. Кажется, теперь появился шанс у Корнилова. И это не обязательно плохо.

Это только значит, что Россия вошла в свой обычный период прогрессивного застоя — длинный, скучный, серый тридцати-сорока летний цикл, который нетерпеливые вольнолюбцы будут проклинать, а трезвые дельцы нахваливать. С умеренной жестокостью, с неброским просветительством, с поощрением преданных и наказанием дерзких, с тихим, беззлобным и неумолимым крепостничеством — ничего иного на нашем заводе не придумали и никогда не хотели придумать. Таким было царствование Николая, Екатерины, Брежнева. Таким будет и нынешнее царство прогрессивного КГБ. Это будет самоуверенный крепостной капитализм — объединяющий мораль крепостника, хладнокровие опричника и расчет собственника. В этом демократически-крепостном государстве президент единым росчерком пера отдаст сто сорок тысяч русских душ в обмен на туркменскую нефть и стабильные доходы корпораций. Отменить двойное гражданство между средневековой Туркменией и крепостной Россией — чем не мудрое решение! — и те мужички, которые при переделе имущества кап. субъектов оказались в Туркмении, враз отошли в рабство туркменскому баю. И что с того? А либеральная императрица Екатерина, вечный пример реформаторам, подруга Дидро и т. п. — она что ж, разве полки русских солдат не продавала на убой в обмен на побрякушки? Это ведь она, матушка, отписала в одном из указов о нашей достославной крепостной Родине — «есть европейская держава!». Вот и сегодня идеологи нового времени, прогрессивные прикормленные хомяки, бросились повторять этот девиз крепостников. Есть европейская держава, господа! Есть, крепко держим! Как не быть: мужичков еще много — есть что менять на бабки! Есть европейская держава — и надолго.

Необязательно носить серые пиджаки, посещать балет «Лебединое озеро». Так когда-то развлекалась брежневская номенклатура; теперь будут, сообразно времени, новые партийные забавы: так называемый второй авангард участвует в избирательных кампаниях, нефтяные бароны зажигают в галереях на Рублевском шоссе, «черные квадратики» в интерьерах политологов, прогрессивные шмотки от ведущих кутюрье на прогрессивных офицерах. Хвала снабженцам, нам завезли такое количество безликой прогрессивной продукции, что ее приспособить можно к чему угодно. На тридцать лет — хватит. Так и будем рассказывать друг другу про Энди Ворхола, бессмысленного американского художника, обновлять гардероб и лизать державную задницу. Надо привыкать, впереди много времени.

За этот период, бог даст, сформируется новая фронда, появится новая интеллигенция на пустующем месте — на том самом месте, откуда прежняя интеллигенция перекочевала в пиар-агенты, галеристы и спичрайтеры. Наконец найдутся слова для определения сегодняшнего холуйства, сформируется новое диссидентство. Если постараться, так станут снова писать романы и картины, рассказывать анекдоты о вожде, научатся заново читать книжки. И государство присмотрится к новым реформаторам. Лет через тридцать Государство Российское задумается: придет пора посылать новых снабженцев за новыми прогрессивными бирюльками. К тому времени парк современных технологий придет в негодность, надо будет учиться новому вранью, копировать манеры новых западных горлопанов, подражать новым авангардистам уже третьей волны, надо будет сызнова заискивать перед западными богачами в ожидании, пока сформируется отечественная номенклатура и расставит всех на положенные места. К тому времени современные вожди уже будут шамкать и ходить под себя, придет пора для новой мафии забирать портфели и оформлять новую вертикаль власти.

Так все и будет — и это значит, что через тридцать-сорок лет у России будет очередной шанс сказать окончательное свободное слою. И тогда новый свободолюбец крикнет: не могу молчать! Хочу правды как в Голливуде! Хочу рисовать полоски и публично какать в горшочек! И ему скажут: опомнись, дерзкий! Ведь перед тобой — гранитная стена! А он закричит в безоглядном азарте своем: демократии рот не заткнуть! Будет и на нашей улице праздник! Даешь свободу самовыражения!