— Граф, у меня и в самом деле ничего нет, кроме ничем не запятнанной фамилии.

— Прискорбно… То есть за фамилию я, конечно, рад. И вместе с тем весьма обидно. — Граф, судя по всему, расстроился, поскольку потерял партнера.

— Вот разве что роман… — пробормотал я.

— Чей? — заинтересовался граф.

— Мой.

— Полно, милейший, не смешите… Вот уж ни с того и ни с сего возник некий мифический роман.

— Да я не вру! Этот роман у меня готовы с потрохами оторвать. Но дело в том… чтобы вернуть на него свои права, я должен заплатить одному мерзавцу… тысячу долларов. — Назвать истинную сумму я не решился. Ну хотя бы так…

— Вот незадача! Уж как вам не везет. — Граф совсем развеселился. — Впрочем, я не ослышался? Речь только об одной тысяче? — погрозил мне пальцем. — Ай-ай-ай! Зачем же тогда просили вдвое больше?

— Так вы бы все равно не дали, — нашелся я.

— Ой, не скажите. Одно дело — расчеты в ассигнациях… — возразил мне граф. И призадумался. — А что, любезный, сыграем на роман? Если я выиграю, даю вам денег, чтобы выкупить роман, ну а затем он переходит в мою собственность.

Вот те на! Как странно складывается судьба — то весь будто в золоте, то попросту дурак. Так что же, играть или не играть? А что мне оставалось?

— Должен ли я вас так понять, что в случае моего выигрыша вы оформляете дарственную по тысяче долларов за кон. И не звоните в полицию в течение получаса после моего ухода? — спросил я.

— Ну, вы и нахал! — возмутился граф.

— Согласен по пятьсот за кон.

— По десять.

— По четыреста.

— Двадцать… и ни центом больше!

— Ладно. Принято… Так кто сдает?

— Все как обычно. Кому выпадает старшая…

— Идет… У меня туз.

— Десятка… Что ж, поехали.

Кому-нибудь довелось бродить по улицам Парижа в декабре? Монмартр, бульвар Клиши… Или, к примеру, Люксембургский сад, где мушкетеры обратили в бегство гвардейцев кардинала… Вот и у нас сражение. Все потому, что с графом режемся в подкидного дурака. А на кону роман… Ну кто бы мог подумать, что моя судьба зависит от королей, девяток и прекрасных дам, изображенных на глянцевых картонках?

Но вот смотрю: тройка на руках, семерка… двойка! Тройка ложится под девятку, семерка под валета, а двойка… двойка — под пиковую даму. Я выиграл! Три карты с теми самыми цифрами из телефона Киры. Ну разумеется, да кто бы сомневался… Ох, только бы не сглазить! Да неужто повезет?

Однако граф требует реванша. Возможно ли сиятельному отказать? Кстати, мог бы и обедом угостить — у меня с утра во рту маковой росинки не было. Весь день в поисках проклятых баксов. Но вот ведь редкая жлобина! А еще граф… Впрочем, одно другому не мешает.

Теперь сдает он…

— А что, не пора ли подписать нам договор?

— Вы мне не верите. — Граф ничуть не удивился.

— Так ведь времена теперь такие. Не ровен час, упадет вам на голову этот жеребец, — я указал на картину на стене, — и плакал мой роман.

— У меня жеребцы не падают, разве что на поле боя. А романы уж точно никогда не плачут, — возразил обиженный князь. — Впрочем, если вы настаиваете… Но тогда еще два кона…

Ближе к ночи я выходил из графской резиденции. Несмотря на непроглядную тьму, чреватую опасным столкновением у ближайшей подворотни, я чувствовал, что этот день прожит мной не зря. Такое ощущение давали мне заверенная нотариусом бумага и в придачу — двенадцать тысяч долларов во внутреннем кармане пиджака. Это вам не сто тысяч деревянных, которые разве что в сладком сне можно выиграть по внутреннему займу.

Совсем некстати из рукава выпали три карты — двойка, тройка, пиковая дама. Вот говорят, если не везет в любви… Но даже здесь не обойтись без некоторой доли удачи и везения. Впрочем, нужны еще и ловкость рук, и трезвая, по возможности, голова.

Граф оказался на удивление порядочным партнером. Я-то было подумал, что живым не выпустят из особняка, учитывая содержимое моих карманов. Но обошлось…

Совсем иначе было с Шустером. Звоню ему в Москву, естественно, предлагаю выкупить роман, а он в ответ заламывает немыслимую цену.

— Послушайте, Шустер! Мы с вами так не договаривались.

— А мы вообще ни о чем не договаривались.

— Ты шутишь?

— В делах предпочитаю не шутить.

— Но как тебе не стыдно?

— Ай, Мишенька! Ну при чем тут стыд?

— Но мы партнеры как-никак…

— Кто тебе сказал?

— Я морду тебе набью!

— Мишаня, ты попробуй дотянись сначала…

Переговоры длились не один день. Было произнесено немало обидных слов как в ту, так и в другую сторону. Хотелось бы верить, что нашу ругань не слушали телефонистки. В итоге Шустер согласился возвратить мне мой роман за пять тысяч долларов.

Вдобавок к этому пришлось пообещать и несколько процентов от гонорара за издание.

И вот, наконец, рукопись в моих руках. Стою у Центрального почтамта на рю де Лувр. Гляжу на бледное январское солнце, затянутое белой пеленой. Вдыхаю полной грудью парижский воздух и думаю. Думаю о том, что следует в первую очередь предпринять. Пожалуй, стоит позвонить Марине. Уж очень не терпелось выяснить, как скоро удастся опубликовать роман. О том, что предстояло написать еще одну главу, о странной встрече в июле тридцать первого года, я уже не думал. Да если надо будет, за неделю напишу.

На следующий день Марине удалось договориться о встрече со своим любимым дядей. Место для переговоров назначили в типично американском баре «Розебюд» на улице Деламбр. Это открытый даже по ночам кабак с неблагозвучным для русского слуха названием был особенно популярен у журналистов и киношников. Однако, на мой взгляд, ничего особенного — стандартный интерьер и атмосфера всеобщего запоя. Ну, если даже не так, то очень близко к этому. Еще более странным все это казалось, если название бара перевести на привычный для меня язык. «Розовый бутон» — трудно представить менее подходящую вывеску для такого заведения. Скорее уж этот образ соответствовал кондитерской с преобладанием в ассортименте пирожных с розанчиками из крема и озабоченных личными проблемами не очень юных дам. Впрочем, уточню: последние — только в виде клиентуры.

Поль, так звали журналиста, оказался весьма представительным молодым человеком, ростом выше меня чуть ли не на голову, с роскошной шевелюрой, весьма заметно отличавшейся от скромного сооружения из пучка прилизанных волос у меня на голове. Сразу скажу, что и своим видом, и манерой вести беседу Поль располагал к себе, и хотелось верить, что предстоит содержательный и, как говорят, продуктивный разговор. Ну вот, еще только дипломатических реверансов не хватало!