в заложники взял. Жаль тут не слышно, как они кружками стучат на всех этажах.

— Я не хотел, товарищ генерал…

— Не хотел он… Тебя и так через час бы выпустили, и не просто выпустили бы, а с извинениями.

— А Маринка?

— Да нормально всё с твоей Маринкой. Правда её в общую камеру с другими зечками запихнули.

— И что?

— Два перелома и пара свёрнутых челюстей. Не переживай. Всё нормально с твоей Маринкой. Пара синяков, не более.

— От зеков?

— Да, нет… — генерал нахмурился. — Местная охрана перестаралась слегка. Но ты тут тоже вроде бы не стеснялся. Вон у болезного, что на полу, синяк уже на пол лица расползается. А у того, которого ты держишь, штаны уже мокрые…

— Фу… А я и не заметил.

Я брезгливо оттолкнул от себя бывшего заложника.

— Они тебя били? — строго спросил Авдеев.

— Нет. Накладка вышла. Он… — я кивнул на Сергиевского. — Попугать меня решил. Замахнулся, я у меня реакция сработала. Не рассчитал силы. Так получилось…

— Мне доложили, что ты уже на кандидата все нормативы сдал.

— По САМБО да. А по стрельбе они мне сказали, что у них нет таких нормативов.

— Да, уж. Стрелять с двух рук все десятки, нет такого спортивного норматива…

— Я не виноват, товарищ генерал. Сам не знаю, как у меня так получается. Я просто вижу, куда надо пулю послать, туда и попадаю…

После этих слов откуда-то с пола на меня очень нехорошо посмотрел Сергиевский.

— Товарищ генерал, а что мне за это будет? — я показал рукой на бывших следаков.

— Было бы проще, если бы этого всего не было. Но и так сойдёт Тут уже сняли одного излишне ретивого капитана… Козырев его фамилия. А его начальник уже отправлен в отставку. Похищение несовершеннолетних, помещение в Следственный изолятор без надлежащего оформления, допросы в ночное время. Там такой букет статей вырисовывается, что про тебя они и думать забудут.

— Разрешите обратится, товарищ генерал?

— Что ещё?

— Не наказываете строго вот его. Сергиенко его фамилия. Он мне ничего плохого не делал. Просто пытался выполнять полученные от своего руководства указания.

— А вон тот? Обоссанный?

— Трус и предатель! Рассказал мне всё, что от него требовало его начальство. Разбрасывается посторонними уголовными делами где попало. Даже не пытался оказать сопротивление.

— Ясно. Учтём. Ладно. Собирайся! И брось уже этот свой карандаш.

Я посмотрел на свой кулак, в котором я по-прежнему сжимал карандаш с окровавленным грифелем.

07 августа. 1974 год.

США. Нью-Йорк. Куинс.

Александр Тихий.

Мы вышли из автобуса где-то в Куинсе. Я решил, что не стоит верить Голливуду на все сто. Вот что в первую очередь приходит на ум, когда слышишь Чайна таун? Кровожадные косоглазые бандиты, которые безжалостно грабят и режут всех чужаков, случайно забредших в район, где повсюду развешены китайские фонарики и все вывески только написаны исключительно непонятными для европейца иероглифами.

Что могу сказать? Вывески и фонарики были. Но тут же, чуть помельче, присутствовали и надписи на почти уже родном и знакомом английском. Азиатов много, но и европейцы ходят как ни в чём не бывало. Да и азиаты тоже разные попадаются. Я так думаю, что китайцев в этом чайна-тауне на больше половины. А остальные? Да всего понемногу. И чёрные, и латиносы всех мастей. Кого тут только не было. Ну и мы с Лолитой гармонично влились в эту разноцветную многонациональную тусовку. А так, как на улице уже вечерело, то забота у нас была только одна. Найти себе приличный ночлег, и как следует отдохнуть. Ну и перекусить тоже не помешало бы.

Hotel — он и в Чайна тауне отель. Нашёлся он очень быстро. Многоэтажное здание из красного кирпича с вывеской на двух языках. Нас там встретила очень старая китаянка, которая совершенно не говорила по-английски, но была очень дружелюбна. Она, конечно же, поняла, что нам нужно где-то остановиться, но все её последующие вопросы к нам были исключительно на языке жителей Поднебесной Империи. Эдакий разговор слепого с глухонемым. Я уже отчаялся получить номер на сегодняшнюю ночь, но внезапно из соседнего помещения появилась стройная молодая китаянка, и выслушав старушку обратилась к нам уже на языке Шекспира. Причём её произношение было вполне себе на высоком уровне.

— Мама Лю спросила: «Вам номер с одной большой постелью или два отдельных номера?»

— Мама Лю?

— Вообще-то она моя… — девушка слегка запнулась, подбирая слова. — Great-grandmother.

— Что? Прабабушка?

— Да. Но все её называют Мама Лю. Так вам два номера или один?

— Один, и с одной большой постелью. —