Он вынул трубку изо рта, внимательно посмотрел на нее и аккуратно положил на перила.

Аманда дождалась, пока он снова встретится с ней взглядом.

— Разве это так важно, кто я такая?

— Да, черт возьми, и вы это прекрасно знаете. Джесс заслуживает того, чтобы получить обратно настоящую внучку.

— Я сейчас говорю не о том, что подумают или во что верят другие. Я спрашиваю, так ли это важно в данный момент для нас двоих? Сейчас, когда никто нас не видит и не слышит. Вот именно сейчас, когда вы смотрите на меня, Уокер, имеет ли для вас значение, настоящая Аманда Далтон перед вами или нет? Скажите честно.

— А для вас имеет значение, что я думаю по этому поводу?

— Не надо отвечать вопросом на вопрос.

— Ну хорошо. Сейчас уже за полночь. Красивая женщина забрела ко мне, можно сказать, прямо в спальню. Конечно, при определенном настрое не имело бы никакого значения, кто она такая на самом деле.

— Опять осторожничаете. Вы когда-нибудь можете уступить хоть на йоту, Уокер?

— Знаете, в такую жару я не расположен к играм.

— А кто говорит об играх?

— Но вы же здесь. Зачем вы пришли, Аманда?

— Мне не спалось. Я подумала, может быть, прогулка поможет.

— Ничего себе прогулка — целую милю, без дорог, через лес. Что, наверное, скука одолела? Развлечений захотелось? Я думаю, после Бостона это место кажется вам настоящей дырой. А играть перед Джессом роль чистой невинной девочки, наверное, чертовски наскучило? В то же время большинство мужчин здесь предположительно состоят с вами в родстве, так что найти себе партнера, связь с которым не грозила бы кровосмешением, целая проблема.

Такая грубость в его устах звучала настолько непривычно, что в первую минуту Аманда потеряла дар речи. Взяв себя в руки, она заговорила тем же издевательским тоном:

— А вы подонок, Уокер. Я только не могу понять, действительно ли вы меня до такой степени ненавидите или просто делаете вид.

— Я никогда не играю на публику.

— Чепуха. Все играют на публику. А мы с вами играем в эту игру с той самой минуты, как я впервые вошла в ваш кабинет.

— Я не играю. Я просто хочу знать правду.

— Правду? — Она издала короткий смешок. — А при чем тут вообще правда? Какое она имеет к этому отношение?

— Самое прямое.

Она покачала головой:

— Возможно, вам действительно хочется так думать, Уокер, но вы же неглупый человек. Я задала нам вопрос и хочу услышать правдивый ответ. Вот сейчас, и данный момент, имеет для вас значение, настоящая ли я Аманда Далтон?

— Нет.

Черт бы ее побрал! Все-таки она вытянула это из него. Уокер чувствовал, как растет напряжение внутри.

Аманда не засмеялась. Даже не улыбнулась.

— Вы, наверное, скорее поверите ядовитой змее, чем мне. Но это не имеет никакого значения. Вы хотите меня, Уокер, и мы оба это знаем.

— Не важно, чего я хочу или, наоборот, не хочу. В моем возрасте надо иметь голову на плечах.

Голос его звучал резко и хрипло. Казалось, слова ранят ему горло. Она вытащила его желание на свет, и теперь оно лежало между ними, голое, неприкрытое.

— Значит, у вас есть голова на плечах? А что, если у меня ее нет?

Он не двинулся с места. Изо всех сил старался не двигаться.

— Что вы такое говорите, Аманда?

— Что ж, это в духе человека вашей профессии. Обо всем надо сказать вслух и в подробностях. А я-то думала, вы поняли, зачем я здесь. По-моему, вы сами об этом сказали. Будто бы мне стало скучно, и я ищу, кто бы положил меня в постель. Ну или что-то в этом роде.

— Аманда…

Она резко перебила его. Теперь ее слова дышали сарказмом:

— Здесь меня окружают в основном родственники, лето становится слишком… знойным, ночи такие длинные и жаркие. Что остается делать девушке? Конечно, я бы могла дождаться возвращения Виктора, поскольку он уже проявил ко мне интерес. Но мне что-то не хочется потворствовать его самолюбованию. И потом, мужчины, считающие себя величайшими любовниками в мире, на самом деле, как правило, таковыми не оказываются.

Уокер чувствовал, как внутри поднимается что-то темное, огромное и неуправляемое. Понимает ли она, какие силы могут вырваться наружу в эту ночь?

— То есть вы хотите сказать, что это была бы пустая трата времени.

— Если не хуже. Мне почему-то кажется, что в постели он склонен проявлять некоторые… отвратительные привычки. Поэтому я, пожалуй, не стану с ним связываться.

— И значит, остаюсь только я.

Она улыбнулась:

— Ну естественно. Так что давайте закончим эту маленькую сценку и опустим занавес по всем правилам.

Уокер внезапно понял, что ему все-таки удалось пробить броню ее спокойствия. Она разъярена до крайности, оскорблена, возможно, он даже причинил ей настоящую боль. Вот и широкая улыбка выглядит фальшивой, и голос, произносящий издевательские слова, дрожит, и сама она вся трясется как в лихорадке.

Прежде чем он успел что-либо сказать, она продолжила, все тем же издевательским тоном:

— Пожалуй, я облегчу вам задачу. Скажу, что, поскольку вы единственный интересный и доступный жеребец на всю округу, я и пришла сюда сегодня ночью, чтобы вы уложили меня в постель. А пока я терпеливо этого жду, вы сможете вдоволь натешиться, смешав меня с грязью, высказать все свое презрение, сказать мне, какая я паршивая шлюха. Если же этого вам покажется недостаточно, чтобы ощутить сладкое чувство превосходства, можете добавить несколько оскорблений по поводу моей внешности. Например, сказать, что, на ваш взгляд, я вовсе не привлекательна и не желанна.

— Аманда…

— Ну же, Уокер. Ведь только этому вас и научили — уничтожать противника любыми способами. Не этим ли вы все время занимаетесь? Поскольку не можете контролировать ситуацию никаким другим способом, нападаете, унижаете меня, втаптываете в грязь. Ну ничего, это послужит мне хорошим уроком. И уж больше я сюда не приду, в надежде что меня положат в постель, какими бы жаркими и долгими ни казались мне ваши ночи.

Она резко отвернулась.

— Подождите, Аманда.

Он схватил ее за руку. Она замерла, яростно сверкнув в темноте глазами:

— Идите вы к черту!

Она вырвала руку и помчалась вниз по ступеням. Уокер колебался лишь одно мгновение. Пробормотав проклятие, побежал за ней. Он нагнал ее у большого дуба. Едва сознавая, что делает, снова схватил ее руку. На этот раз Аманда издала какой-то дикий звериный крик и попыталась вцепиться другой рукой ему в лицо. Он перехватил ее руку, прежде чем она успела это сделать.

— Простите меня, Аманда.