Её, видимо, пытались положить на кушетку, но она скатывалась на пол: весь будуар пропах мочой, рвотой и кровью, сукровица размазалась по полу, а нижняя рубаха Леноры выглядела заскорузлой бурой тряпкой, будто её тело кровоточило от шеи до лодыжек.

А они втроём, куски непроницаемого мрака в форме искажённых человеческих тел, стояли и смотрели на неё безглазыми лицами. Забрать её пришли. Я давным-давно слышала байки о гончих Ада, но впервые их видела. Оказывается, они бывают и человекоподобными, подумала я и содрогнулась.

Ленора увидела меня и взвизгнула:

— Убери их, ведьма! Убери!

Я бы с радостью.

Тяпка прижалась к моей ноге — и я чувствовала, как она дрожит. Меня тоже мелко трясло — и я никак не могла понять, как вообще ко всему этому подступиться.

А они уставились на меня.

— Вы пришли за ней? — спросила я. — Ждёте, когда её время иссякнет?

Их ответ прошёл по мне тёмной волной — затошнило.

— Убери их! — истошно завизжала Ленора.

Будуар с мутным светом поплыл у меня перед глазами — и я с размаху врезала клешнёй себе по щеке. Мир стал чётким.

— Кайся, — сказала я.

Ленора замолчала, яростно глядя на меня. А Те незаметно придвинулись ближе — будто решили, что я могу отобрать у них добычу.

Я сомневалась, что могу. Но и Ленора была человеком… её обманули и лишили шанса на милость Небес. Этот последний шанс я решила ей вернуть. А уж примет Ленора или нет, никак от меня не зависит.

— Покаешься — быть может, мне удастся отпустить тебя к престолу Творца, — сказала я. — Не ручаюсь, но попробую. О чём сожалеешь?

Ленора покосилась на Тех и попыталась сосредоточиться. Мне показалось, что она меня поняла и услышала, — правда, вряд ли в её полусгнившей душе хватило бы сил на раскаяние.

Но какое-то движение в Леноре всё-таки произошло. Даже мерзкая маска лица стала чуть мягче.

— Эгмонд… — прошептала Ленора. — Больно…

Те придвинулись ещё на шажок.

— Ты убила его случайно, — сказала я. — Это невольный грех.

И тогда Ленора вдруг рванулась вперёд, скребя пальцами грязный пол. Лицо у неё ужасно исказилось.

— Будь оно всё проклято! — выдохнула она, и её лицо свела ужасная судорога. — Я каюсь! Каюсь! Каюсь, что слушала отца! Каюсь, что слушала брата! Это они, они, они! Добренькие, светленькие! И их прихвостни!

Она села, её глаза горели красным, как у некроманта в глубоком трансе, а всё лицо искажалось и кривилось, будто его что-то дёргало изнутри. Ничего человеческого в ней не осталось — и я поняла, что снова не могу помочь вообще ничем.

Меня только поразило, сколько у неё ещё сил.

А Ленора смотрела на меня — и призрачная чернота текла из её перекошенного рта и ноздрей.

— Я не как ты! — выговорила она с жутким смешком. — Ты проклятая, а я — дитя света! На мне нет клейма! Это не некромантия, это древние знания! Просто древние знания! Обращение к силам природы, понимаешь ты, ведьма⁈ Почти молитва! — и закатилась рыдающим хохотом, всхлипывала и хохотала.

Вот в этот-то момент Те и протянули к ней руки, теневые щупальца черноты. Ленора не видела, она визжала, хохотала и так скребла ногтями паркет, что на нём оставались царапины, будто от стальных лезвий. Я ошиблась: это был не некромантский транс — это был экстаз чернокнижницы, кошмар, о котором я знала только мельком и вовсе не горела желанием узнать больше. Последний выплеск купленной за душу силы.

Его Те и ждали.

Они рвали из Леноры душу, а Ленора извивалась, хохотала и блевала бесплотной чернотой. Мне показалось, что это продолжалось немыслимо долго.

И у меня в мозгу тоненько выла Тяпка.

А когда труп Леноры наконец упал на пол, разлагаясь на глазах, — от вони гнилого мяса дух перехватило — Те, держащие в призрачных руках клок содрогающегося мрака, посмотрели на меня.

Я глубоко полоснула по клешне, по ладони — вообще не ощутив боли:

— Забирайте и уходите. Над этим домом и его обитателями нет вашей власти.

Но они так и стояли, над ними вились неживые адские мотыльки, сажа из Того пламени — и я вдруг поняла: это намёк.

Просто и прямо: ты — чернокнижница. Ты тоже запросто можешь через некоторое время пойти с нами.

— Ну уж нет, — сказала я. — Я служу Творцу и Судьбе, как могу.

Они колыхнулись, как столбы дыма под ветром, но устояли. Ах так, подумала я — и запела «Защити и очисти милостью Своей». Пусть знают, что я Святого Слова не боюсь — и доверяю Промыслу.

Я пела, мне казалось, что Дар светит сквозь меня, как сквозь матовое стекло, — и меня колотило, как от сильного озноба. Я не очень надеялась, что меня услышат из Света, но, кажется, услышали — или на Тех просто произвела впечатление моя наглость. Они ушли бы в зеркало, но зеркало было у меня за спиной — не рискнули. Попытались войти в стену, но мне это не понравилось — и я нарисовала на стене своей кровью защитный знак, двойную звезду, а потом швырнула какой-то тяжёлый хрустальный флакон в оконное стекло. Звезда на стене аж задымилась — Те вытекли из стены в разбитое окно, осели тяжёлыми каплями и впитались в землю.

Стало немного легче дышать, но я видела, что следы зла ещё повсюду, — и мне пришлось сразу приняться за уборку.

Я приоткрыла дверь и позвала Клая. Оказалось, что он в соседней зале один, честно ждёт — но все остальные даже в галерею зайти боятся. Впрочем, это было неважно.

Вместе с Клаем мы нарисовали вокруг трупа знак очищения — тоже двойной, двумя ножами. Меня очень порадовало, что Клай сразу понял, о чём речь.

— Да, — сказал он. — То, что тут осталось, в ней. Добьём, леди, а то она встанет упырём или что-то хуже.

Мы замкнули восьмиугольную звёздочку — и из трупа полезло такое, что мне немедленно захотелось отбежать и проблеваться. Штуки четыре мы закололи окровавленными ножами, пятую удушила Тяпка. Мне и в голову не приходило, что она это может, — но моя милая собака схватила это, как крысу, и размотала сгусток тьмы в растаявшие клочья.

А когда труп Леноры наконец