носом, хотя я обещала Джеку, что не буду плакать над его костлявой задницей. — Медицинское обслуживание уже не то, что раньше, и поскольку мы избегали фортов, обратиться к врачу было некому. Черт возьми, даже если бы там был врач, я не думаю, что они смогли бы что-нибудь для него сделать. Я думаю, это был рак, потому что он просто очень устал и ослаб, и через некоторое время у него появились шишки под ушами и на руках. После этого он продержался недолго. — Я провожу рукой по своему лицу, мои пальцы запутались в его волосах. — Прости. Я уже должна была привыкнуть к подобным вещам. В загробном мире никогда не бывает ничего постоянного.

Зор поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его глаза широко раскрыты, в них кружатся черные круги. «Почему ты так… поливаешь? У тебя что-то не так с лицом? — Одна большая когтистая рука касается моей щеки, и в его мыслях слышится тревога. — Тебе больно?»

— Хм? Я плачу. — Я снова шмыгаю носом и краем своей бедной, заново сшитой футболки вытираю лицо. — И заткнись. Это не то, чем я горжусь. Джек ненавидел женское дерьмо. На это нет времени, понимаешь?

«Но… почему? Зачем ты поливаешь?»

Я удивленно моргаю.

— Ваши люди не плачут? Когда им грустно?

«Так вот что это такое? — Он касается моей щеки, а затем опускает взгляд на влажные подушечки своих пальцев. — Мне это не нравится».

— Ну, я тоже не большой поклонник этого, — говорю я ему, наполовину смеясь, наполовину плача. — Мне не нравится быть грустной. Я не могу это исправить, поэтому я сосредотачиваюсь на том, что я могу исправить. — Я смотрю на него, любуясь волнами густых, насыщенных золотистых волос, которые ниспадают на его широкие плечи. — Как та коса, которую я почти заплела, прежде чем ты вырвал ее у меня из рук. А теперь сядь и отдохни. Я не хочу, чтобы у тебя болела спина.

Он издает низкое горловое рычание, но в нем больше ворчливости, чем чего-либо еще. Когда я упираю руки в бедра, он бросает на меня почти угрюмый взгляд и возвращается на свое место. Его спина затекла — верный признак того, что ему больно, но он никак не показывает, что это так.

— Ты в порядке? — я спрашиваю.

«Все так, как ты говоришь. Я не могу это исправить, поэтому предпочитаю не зацикливаться на этом. — Он закрывает глаза, и выражение его лица успокаивается. — Подойди и прикоснись ко мне еще раз, отвлеки меня».

Внезапный румянец заливает меня.

— Ты имеешь в виду свои волосы, верно?

«На сегодня». — В его мыслях слышится игривый тон.

— Ммммм. — Я не могу удержаться от улыбки, и последние мои слезы высыхают. — Хорошая попытка, чико, но мы больше ничего не будем делать, пока тебе не станет лучше.

«Тогда я быстро восстановлюсь».

Глава 19

Зор

Позже той ночью я просыпаюсь и понимаю, что моей Эммы больше нет. Ее нет рядом со мной.

Страх и паника пронизывают меня, но, быстро принюхавшись, я понимаю, что ее запах все еще витает в воздухе. Где она, если не спит со мной? Я поднимаюсь на ноги, одеревеневшие и ноющие. Я пытался скрыть от Эммы, как сильно болят мои раны и как сильно горят мои плечи, как будто сами мои крылья болят, несмотря на то, что у меня их нет в двуногой форме. Это сильная боль, которая, боюсь, пройдет не скоро.

Но я могу это вытерпеть, пока у меня есть моя Эмма.

Я расхаживаю по странному гнездышку, которое она называет «квартирой», следуя за ее запахом. Там, в одной из задних комнат, она съеживается на странном плоском сиденье, туго закутавшись в одеяла. Она сидит спиной к стене, а рядом с собой держит нож. Всегда готова, моя пара.

Однако я не понимаю, почему она бросила меня. Я изучаю место, где она спит, и, похоже, там достаточно места, чтобы я мог прижаться к ней своим большим телом. Я опускаюсь рядом с ней, и она тут же сжимает нож, резко просыпаясь. Я накрываю ее руку своей, побольше, останавливая ее прежде, чем она сможет ударить меня.

«Это я, Эмма».

— Ой. Ты напугал меня. — Она зевает, а затем ее брови сходятся вместе. — Что ты делаешь на ногах, Зор? Тебе следовало бы поспать.

«Я так и сделаю, теперь, когда я снова рядом с тобой. Почему ты ушла?»

Она подвигается и пожимает плечами, прежде чем снова лечь.

— Не хотела тебя беспокоить. Ты все еще ранен.

«Ты никогда не беспокоишь меня, — говорю я и обнимаю ее, притягивая ближе. — Ты моя пара».

Она колеблется мгновение, затем расслабляется в моих объятиях, снова погружаясь в сон. «Да, но это только временно».

«Временно?» — ошеломленно спрашиваю я.

Но она уже снова погружается в сон. Мелькает короткая мысль о том, что скоро наши пути разойдутся, а потом она видит сон.

Однако я не сплю. Моя спина ноет от боли и кажется горячей, но это причиняет мне меньше боли, чем мое сердце. Она покидает меня? Она не останется?

Я думаю о том, что она мне рассказала. Ничто не бывает постоянным в будущем. Я помню ее мысли, ее рассказы о Джеке и о том, как он научил ее быть независимой, ни на кого не рассчитывать. Я думаю о ее испуганном осознании того, насколько глубоко мы были связаны в наших умах, и как это выбило ее из колеи.

Неужели она думала, что, соединившись со мной, она поможет мне сбежать, а затем уйдет? Что это будет не более чем мимолетная связь, которую можно легко разорвать?

Во сне она поворачивается ко мне спиной, и я понимаю, что это именно то, о чем она подумала. Что, когда она спаривалась со мной, она думала, что предлагает помощь, а не свое сердце.

Я уязвлен и оскорблен. Разве я не достоин быть ее парой? Она никак не показала, что находит меня неприятным. Даже сейчас мягкая коса, которую она