– Итак? – произнесла высокомерно. – Что вы хотели мне сказатьпро Нарцисса?

Носачев споткнулся.

– Ну да, ведь вы хотели мне сообщить, что в моем дворе 11мая стрелял стриптизер Нарцисс? Тот самый, которого, как вы полагаете, зовутГригорий Модестович Орлов? Ну так вы ошиблись…

И осеклась. До нее вдруг дошла простейшая мысль, котораяпочему-то не посетила раньше ни ее, ни самого Орлова. А ведь Нарцисс-то,пожалуй, принадлежит к числу близких знакомых Григория! Это не случайноесовпадение, что он взял именно его фамилию и имя. То есть могло бы сойти заслучайность, если бы не отчество, если бы не это редкостное отчество!

Нет, тут что-то не так… Будь они близко знакомы, Григорий,конечно, знал бы, что среди его приятелей кто-то промышляет стриптизом.Невозможно так шифроваться, это рано или поздно где-то как-то всплыло бы, ибонет ничего тайного, что не стало бы явным. Значит, сейчас Нарцисс с Григориемне общаются, но они могли быть знакомы раньше, в детстве, в ранней юности…

Ага-ага… А детство и ранняя юность Григория, по его собственномупризнанию, прошли в Доскино. Во всяком случае, он жил там четыре года назад, онпомнит дачницу Алёну Дмитриеву, помнит ее домик на окраине села…

А ведь и Алёна, кажется, помнит этого рыжего-конопатого!Точно-точно, мелькала какая-то такая огненная шевелюра неподалеку от ее дома, ачаще – во дворе соседского, где жили… где жил…

Алёна стиснула руки.

Ну да, это оно, то самое воспоминание, которое она тщательнозаталкивала в глубины своей памяти и вообще старалась выжить оттуда. Насоседнем дворе обычно играли, бегали, дрались двое мальчишек, которые как-тонезаметно превратились в юношей. Один – рыжий, невысокий – этот самый Гришка.Он был из самого села, там и жил. Другой – сын соседей-дачников, Гришкинприятель, светлоглазый, с чудесными пепельными волосами, на которые даже Алёна,и сама обладательница очень красивых темно-русых волос, посматривала сневольной завистью. И глаза у него были серые, пепельные, тоже удивительнокрасивые… Что это она ему сказала тогда… среди многих других слов, пряча в нихсвое немыслимое, несусветное смущение, потому что слова всегда были для неенаилучшим средством защиты? «По тебе всегда будут сходить с ума женщины… тыпробуждаешь в них комплекс Федры…» А он слушал и только молча, бездумно моргалэтими своими удивительными глазами, которые были переполнены страхом исчастьем… вряд ли он понял хоть что-то из ее слов, вообще из того, что междуними произошло, хотя инициатива-то исходила от него, от этого ошалевшегомальчишки, который ее, взрослую, замужнюю женщину, бывшую много старше его,просто-таки, можно сказать, изнасиловал.

Да ладно врать-то! Изнасиловали ее, скажите, пожалуйста! Втом-то и дело, что все происходило тогда по взаимному согласию и обоюдному,очень жаркому, неодолимому, неразумному, неописуемому, совершенно стихийномужеланию. Именно поэтому Алёна так стыдилась и боялась этого воспоминания, чтооно было просто восхитительным.

Смешнее всего, что она не помнит, как его звали, этогомальчика! Маму его звали Ольга, отца, которого загнали в гроб какие-тофинансовые неурядицы (видимо, очень крупные!), кажется, Николаем… Фамилия,господи, как же была их фамилия?! Малышевы? Мальцевы? Мальковы? Маловы? Точно,начиналась она на М, причем именно с этим корнем – мал. Она как сейчас слышитмальчишеские голоса около соседского забора:

– Малёк, выходи! Малёк, поехали на велике кататься!

Да, она невольно улыбалась, слушая эти крики. Потому чтососедский мальчишка был никакой не малёк, он был как раз очень худой и высокий,и отец у него был высокий, и мать… ему было в кого уродиться высоким, этому…как же его звали?!

Вспомнила! Олегом его звали, вот как! Конечно, они ещешутили по этому поводу с соседкой! Алёна рассказывала ей, что княгиню Ольгу, тусамую, из «Повести временных лет», звали так потому, что ее приемным, а можетбыть, и родным отцом был Вещий Олег (тот самый, который как ныне сбираетсяотмстить неразумным хазарам), а Ольга смеялась и говорила, что у них наоборот,у них Олег – сын Ольги.

Олег… да, Олег и рыжий Гришка были неразлучны, так что,конечно, Олег должен был знать и родителей своего приятеля.

Стоп. Получается, что Нарцисс – это Олег?

Его руки на ее горле в темноте. Его глаза, которые мерцаютсквозь черно-фиолетовые прорези маски, копна пепельных волос над этой маской…

Значит, тот самый Олег, которого она… который ее… теперьстриптизер?! Забавное совпадение! Она ведь тоже тогда перед ним…

Ладно, хватит лирических воспоминаний. У каждого в шкафусвой скелет, у писательницы Алёны Дмитриевой он тоже есть. Вернемся кнастоящему. А в настоящем мы имеем вот какой пассаж неожиданный: тот самыйОлег, тот самый нежный мальчик стрелял в ее дворе, около ее крыльца, во Влада Сурикова.

Во Влада? Или?.. Или не во Влада ?

Ох ты, Боже ж мой, какие невероятные открытия иногдасовершаются на крылечках адресных бюро! Ведь если Олег стрелял не во Влада, то,значит, в вышеназванную писательницу?

Хотя нет. Успокойся. За что ему убивать распутную, нобезвредную Федру?.. Это у нее, у взрослой дамы и мужней жены, совращениемалолетнего вызвало кучу угрызений совести и, если хотите, породило повышенныйинтерес к молодому поколению мужского пола, а Олегу вроде бы не на чтожаловаться. Ничего, кроме полезного жизненного опыта и немалого удовольствия,он тогда не получил. Конечно, он стрелял именно во Влада, потому что звучал жеэтот предупреждающий крик: «Эй ты, предатель!»

Да, но этот же крик также звучал, когда во двор на следующийвечер вышел Юрий Литвиненко… И при покушении на Влада крик раздавался с однойстороны, а выстрелы грянули с другой! А записка со словом «Берегись!» явноадресовалась Алёне, ведь она влетела именно в ее окно!

Если, конечно, и здесь не произошла какая-то путаница, как сглюкнутыми электронными посланиями от неведомого МОНа, как с письмом водилыНиколая Носачева Григорию Модестовичу Орлову…

– …да у нас все знают, что его так и зовут – Григорий Орлов!С чего это вы взяли, что я ошибся?

Алёна очнулась и вспомнила, где находится. Уставилась наНиколая Носачева и попыталась вникнуть в его слова. Интересно, как долго онапребывала в отключке? Вихрь внезапных догадок налетел на нее и закрутил в такомсмерче, который словно существовал вне времени и пространства. Вполне возможно,что это был всего лишь какой-то миг – миг прозрения. Судя по словам Носачева,именно миг и прошел между репликой Алёны и его ответом.

Вот и прекрасно.