Мы вернулись к лодке; адепт в шаге-другом впереди меня. Он вел не по прямой и пересек песчаный язык, на котором росли колючие кусты, цеплявшие меня за брючины. Я нехотя вновь навьючил на себя вещи. Прохлада от брызг и речного воздуха уже иссякла, а в мои тонкие туфли набился песок. Когда я все поднял, провожатый двинулся дальше. Я его окликнул:

– Вы мне даже не скажете вашего имени?

– На что оно вам?

– Я не знаю, как вас называть. Как обращаться.

– Я адепт. Не отставайте.

Адепт. Следуя за адептом, я поднялся на длинный покатый склон над берегом, с трудом удерживаясь на песчаной почве. Долгая прогулка среди разросшихся кустов оказалась, учитывая вес и неуклюжесть моего багажа, сплошной и постоянно усугубляющейся проблемой. Невысокие жесткие растения раскидывали по земле цепкие усики, затруднявшие каждый шаг. Все тело ныло, пот струился по лицу. Длинная рубаха прилипала к спине и ногам. Несколько раз я пытался перераспределить груз, но все, что мог – лишь перекладывать более тяжелый чемодан из руки в руку. Адепт все время маячил впереди, но пока я возился с чемоданами, он, по крайней мере, останавливался и ждал. Помочь он ни разу не предложил.

Наконец, как мне показалось, после доброго часа нелегкого пути по пересеченной местности, мы добрались до дороги с твердым покрытием темного цвета, по которой мчались автомобили. К моему облегчению, адепт остановил машину, помахав рукой, и после долгих переговоров на островном диалекте водитель согласился доставить нас назад в гавань города Мьюриси, на другую сторону эстуария. Я заметил, что к нему перекочевала пара банкнот. Они были вынуты адептом из кармана рубашки; значит, из тех денег, что я ему заплатил.

Загрузив чемоданы в багажник, я сел и всю дорогу сжимал жезл. Бешеный поток воздуха из открытых окон автомобиля оказался очень кстати, хотя воздух и был горячим.

До гавани мы добрались не прямым маршрутом – адепт указывал каждый поворот, а один раз велел ехать обратно. Наконец водитель провел автомобиль под огромными опорами передвижных кранов на пристань, к которой был причален корабль, аккуратно выкрашенный в белый и светло-синий цвета. Это был «Серкизец», пришвартованный все к тому же причалу. Из единственной трубы истекала длинная, тонкая струйка бледного дыма и плыла через гавань.

Шофер с адептом вылезли из машины, но я остался сидеть на заднем сиденье, по-прежнему стискивая жезл. Ощущая отчаяние и крайнюю усталость, я смотрел, как эти двое переговариваются рядом с автомобилем; потом адепт без предупреждения пошел прочь. Я видел, как он достает остаток полученных от меня денег, пропускает сквозь пальцы и переправляет в задний карман брюк. Несколько мгновений спустя он скрылся за чередой кранов и пропал из виду.

Шофер открыл дверку рядом со мной и ткнул в сторону большим пальцем, показывая, что я должен выйти. Когда я это делал, «Серкизец» испустил один длинный гудок. Как можно скорее я достал вещи, потом повернулся, чтобы поблагодарить водителя. Он только и ждал, пока я заберу багаж, и сразу уехал, не сказав мне ни слова.

Тележка, на которой я возил вещи, находилась примерно там же, где я ее оставил, так что я вновь ее загрузил. Молодые люди, которых я теперь знал, как других адептов, расслабленно сидели на скамье под навесом, разглядывая меня без интереса. Первого адепта, моего, с ними не было.

Меня заботило лишь то, как бы успеть на судно до отплытия. На моих глазах другие пассажиры, успевшие меня опередить, поднимались на борт.

Я поспешил в здание службы Приема, но за длинной стойкой, на которой досматривали багаж, не было служащих. Я с шумом взгромоздил на стойку свои чемоданы. Пришлось еще подождать, тревожно поглядывая в окно на корабль, но в конце концов ко мне вышли. Это оказалась та самая чиновница, с которой мы уже беседовали. Она подошла с рассеянным видом и глянула на меня без удивления.

– Позвольте ваши документы… куда направляетесь?

Я положил распечатку маршрута на стойку в открытом виде.

– У меня забронировано место на «Серкизец», – пояснил я, протягивая жезл. – Можете посмотреть, теперь он обновлен.

– Вы сказали, «Серкизец»? Он ушел больше двух часов назад.

Женщина опустила взгляд на мой маршрут, лежавший там, куда я его положил, потом обернулась и сверилась с расписанием, пришпиленным к стене за стойкой.

– Если вы хотите добраться до Кэ, следующий рейс отбывает завтра утром. Ближе к полудню. Но не из этой части гавани. Вам потребуется новый билет, и жезл тоже следует приготовить.

Я вновь испытал краткий наплыв знакомого чувства паники из-за нарушенных путевых планов. Но в окно, находившееся у женщины за спиной, я отлично видел бело-голубой корпус «Серкизца». Одни сходни все еще были на месте. Чиновница мучительно медленно просматривала мои документы, но в конце концов оттиснула в нескольких местах резиновый штамп и вернула все мне.

– А жезл? – спросил я. Он лежал на стойке возле ее ладони.

Женщина взяла его без особого интереса, но повертела в пальцах, наскоро ощупав прочерченные линии. Обернувшись к сканирующей машине, на вставила жезл, нажала кнопку, и через мгновение он выскочил. Впервые за все время, что я проходил эту загадочную процедуру, послышался звук печатного устройства и из сканера выполз листок бумаги. Чиновница взяла его, не посмотрев, и передала мне вместе с жезлом.

– Это будет действительно до вашего прибытия на Кэ, – сказала она. Потом необъяснимым образом добавила: – «Серкизец» отплывает через десять минут. Он стоит у причала перед этим зданием.

Я поспешно схватил со стойки багаж и загнал тележку на специально отведенное место сбоку. Неуклюже выбрался на яркий солнечный свет. На борту «Серкизца» я оказался с запасом в несколько минут, которых мне даже хватило, чтобы добраться до каюты и с облегчением устроиться в душевой кабинке под струями прохладной воды.

Когда двигатели стали набирать обороты, я это услышал и почувствовал. Судно начало плавно отходить от причала.

Освободиться от непрекращающейся жары мьюрисийской гавани было таким облегчением, что я не выходил из каюты, кондиционированный воздух которой представлялся роскошью. Я собирался провести там несколько часов, пока судно не уйдет подальше, но на самом деле просидел безвылазно весь остаток дня. Я знал, что путь до Кэ занимает более трех суток, так что не торопился исследовать корабль. Напряженный день отнял у меня аппетит. Я нашел в каюте несколько охлажденных бутылок с питьевой водой и несколько ломтиков фруктов, ожидавших меня в качестве бесплатного угощения от компании, и больше ни в чем не нуждался.

После душа я не стал одеваться, а понемногу распаковывал вещи, чтобы убедиться, что все добралось до судна без потерь и повреждений.

Первым делом проверил скрипку, потому что, хотя укрепленный футляр превосходно ее защищал, она оставалась самой ценной из моих вещей. Более того, то был единственный инструмент, который я взял с собой. Мысль о том, чтобы провести сутки, не имея возможности поиграть, была невыносимой. Все оказалось благополучно, хотя мне, конечно, придется ее настроить. Ни один из чемоданов я не открывал с тех пор, как уложил их в мьюрисийском отеле, и даже после всех дневных приключений вещи внутри оказались в полном порядке. Я достал смену нижнего белья, новую длинную рубашку, зубную щетку и прочие гигиенические принадлежности.