– На вид ты в полном порядке. Ты не боишься звонка?

– Знаешь что? Меня даже тошнило от страха, пока ты не пришла. Но знать, что ты рядом со мной в любых обстоятельствах, – это все меняет.

– Я рада, что тебе стало лучше благодаря мне.

– В моей жизни все стало лучше, когда в ней появилась ты, детка. Все.

Грэм потянулся через стол, взял мою руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. Звонок интеркома прервал это мгновение.

– Мистер Морган? Пришла миссис Моро. Она не договаривалась о встрече, но настаивает на том, чтобы я все равно сообщила вам о ее приходе. Она говорит, что вы знаете, почему она пришла.

Мне стало не по себе. Я вытащила свою руку из руки Грэма.

– Женевьева пришла?

Он закрыл глаза и с досадой потер виски.

– Черт! Я говорил ей, что не хочу, чтобы она приходила сюда узнать результат. Мне следовало догадаться, что она не станет слушать.

– Ну, ты же не можешь просто взять и выкинуть ее отсюда.

– Разумеется, могу.

– Поверь мне, я была бы рада, если бы ты немедленно выгнал ее на улицу, но облегчит ли это тебе жизнь, если выяснится, что Хлоя твоя дочь? Тебе придется иметь дело с Женевьевой, нравится тебе это или нет. Чем раньше ты научишься это делать, тем лучше.

Глубоко задумавшись, он кивнул самому себе.

– Ты права. – Нажав на кнопку, он сказал:

– Проводите ее сюда.

Наш расслабляющий завтрак был официально закончен.

Я выбросила пакеты от еды, чтобы отвлечься от поползших по телу мурашек.

Дверь распахнулась, в кабинет вошла Женевьева и беззвучно закрыла за собой дверь. Она была одета консервативно, в серую юбку фасона карандаш и кремовую блузку без рукавов, открывавшую ее накачанные руки. Аромат ее духов оказался знакомым – Шанель № 5. Я вдруг поняла, что она сложена как диктор телевидения Келли Рипа, маленькая и подтянутая. Женевьева даже была на нее немного похожа.

Грэм даже не взглянул на нее. Он хранил молчание, вращая часы на запястье. Это была нервная привычка, с которой, как мне казалось недавно, он практически покончил.

Женевьева встретилась глазами со мной.

– Сорина, я не думала, что ты будешь здесь.

– Меня зовут Сорайя. И да, я здесь, чтобы поддержать Грэма, когда сообщат результаты.

Она села.

– То есть ты все знаешь.

– Да. Мы с Грэмом ничего не скрываем друг от друга.

– Что ж, это мило с твоей стороны, что ты рядом с ним.

Грэм наконец обратился к ней:

– Мне казалось, мы уже обсудили тот факт, что я предпочитаю, чтобы ты сегодня сюда не приходила.

– Мне нужно быть сегодня здесь, Грэм. Я уверена, что ты уже нашептал Сирите, насколько я плохой человек, но я пришла сюда сегодня для того, чтобы поддержать тебя.

Тон Грэма был суров:

– Ее зовут Сорайя. Не Сорина. Не Сирита. Со-РАЙ-я. Неужели так сложно запомнить?

– Сорайя… Сорайя… Прошу прощения… Я и сама немного нервничаю. Я пришла сюда не для того, чтобы все испортить. Я просто пытаюсь тоже поддержать тебя, Грэм. Я понимаю, что только я виновата в том, что случилось. Я этого не отрицаю, но прошлое изменить не могу. Я всего лишь пытаюсь сделать так, чтобы дело двигалось в правильном направлении. Я готова потратить остаток жизни на то, чтобы ответить за мои ошибки. – У Женевьевы был такой вид, как будто она вот-вот заплачет. Либо она была действительно настолько огорчена, либо заслуживала «Оскар». Грэма совершенно не тронула ее мини-версия нервного срыва.

Шли минуты неловкого молчания. Грэм либо крутил часы на руке, либо теребил кончик ручки указательными пальцами.

Потом он швырнул ручку через комнату и проворчал:

– Какого черта они так долго?

Женевьева попыталась разрядить обстановку и посмотрела на мои ступни:

– Мне нравятся твои туфли. Какой это бренд?

– Майкл Корс. Это не Лубутен или что-то в этом роде, но они мне нравятся. Они очень комфортные.

Она улыбнулась:

– Мне они тоже нравятся.

Грэм откатил кресло от стола, встал и начал мерить шагами кабинет. Казалось, он теряет свое хладнокровие, поэтому я попробовала успокоить его.

– Они же сказали до полудня, верно? Еще есть немного времени.

Грэм взял телефон.

– Я звоню в лабораторию. – Он перевел телефон в режим громкой связи.

Ответила женщина:

– Лаборатория Калвера.

– Это Грэм Морган. Мне должны были позвонить сегодня до полудня и сообщить результаты теста на отцовство, который ваша лаборатория проводила для меня на этой неделе. До назначенного времени осталось три минуты. Сообщите мне, пожалуйста, мои результаты немедленно. Арнольд Шварц говорил мне, что лично проследит за тем, чтобы результаты были готовы сегодня утром. У меня есть специальный номер, который он мне дал, если вам он необходим.

– Да, сэр, это бы очень помогло.

Пока Грэм диктовал ей номер, я мысленно произнесла молитву о том, чтобы случилось чудо и оказалось, что Грэм не отец Хлои. Я не знала, делало меня это плохим человеком или нет. Пока результаты не пришли, у меня еще оставалась надежда. Что, если есть и третий мужчина, о котором мы не знаем?.. И у него была такая же оливковая кожа, как у Грэма, и только? Ведь все возможно, правда?

На заднем плане слышалось щелканье клавиш, пока женщина искала информацию.

– Мне придется перевести вас в режим ожидания, мистер Морган. Судя по всему, результаты готовы, но здесь есть указание, что вам позвонят, чтобы сообщить их. Вероятно, они основывались на тихоокеанском времени. Но в системе я вижу, что тест был проведен. Мне только нужно посмотреть, есть ли у нас персонал, имеющий право сообщить вам эти результаты.

– Господи Иисусе, – прошептал Грэм.

Эти люди на Западном побережье понятия не имели, сколько всего было завязано на этом тесте ДНК. Если бы они знали, они бы точно поторопились.

Женевьева выдохнула и посмотрела на меня.

– Какая нервотрепка!

Я не понимала, зачем она делала попытки поговорить со мной. В любом случае я была слишком взвинчена, чтобы ответить, и переключила внимание на Грэма. Его расслабленность осталась в прошлом. Он выглядел озабоченным. Думаю, часть его хотела, чтобы Хлоя оказалась его дочерью, тогда как другая часть была в ужасе от противоположного сценария, при котором маленькая девочка, которую он уже представлял своей дочкой, окажется без отца.

У меня было такое ощущение, будто все мои внутренности сплелись в тугой клубок. Я гадала, всегда ли так бывает, что если ты любишь человека, то физически ощущаешь его страх. Его страх был моим страхом. Его боль была моей болью. Его жизнь теперь соединилась с моей жизнью. Я не сказала Грэму, что люблю его. Но я сидела в его кабинете и чувствовала себя так, будто все мое будущее зависит от следующих нескольких минут. И это заставило меня прийти к выводу, что между нами настоящее.