– Я не могу поверить, кем ты стал, – говорит она.

Он подходит ближе и опирается на стену, в которую она все еще вжимается. Клэри чувствует тепло его близости, запах его кожи. Он стал другим, но пахнет так же, как много лет назад. Он смотрит на нее, и она видит всю глубину его растерянности, разбитости, понимая, что сейчас он открывает ей себя таким, каким не сможет открыть больше никогда и никому.

– Я тоже, – отвечает он. И уходит. Она смотрит ему в спину, пока он не исчезает в темноте.

Фэй

Когда они уезжают с места, где была найдена машина Энни, Фэй просит Хэла заехать в салон.

– Оплачу счета или приберусь, – объясняет она. – Не хочу возвращаться домой. Просто не могу больше там находиться.

– Понимаю, – отвечает Хэл и везет их обратно в город, вместо того чтобы ехать в противоположном направлении. Она рада, что они едут на его личной машине, а не на патрульной – та привлекает слишком много внимания. Впрочем, как выглядит автомобиль шерифа, тоже ни для кого не секрет, поэтому гарантии полного инкогнито нет. Да и никогда не было – в том-то и проблема.

Пока они едут, Хэл следит за дорогой в лобовое стекло, а она рассматривает его профиль. Его лицо смягчилось за годы; уголки глаз слегка опустились, а линия подбородка уже не столь четко очерчена. Она уверена, что кто-то, глядя на нее саму, заметил бы аналогичные изменения. Да, оба они постарели. Но еще, думает она, повзрослели. И приняли много верных решений, даже после того единственного неправильного, когда он возил ее забрать вещи у ее бывшего мужа, Ти Джея. Она боялась, и он предложил поехать с ней, чтобы защитить ее, по-дружески. Оба знали, что за этим предложением скрывалось нечто большее, но солгали и себе, и друг другу.

Их отношения начались, потому что ей нужен был человек, который поддерживал бы ее: она осталась в городе, в котором не собиралась жить, ее брак рухнул, и у нее не было никого, кроме двух маленьких девочек, цепляющихся за нее. Но она не хотела быть тем, за кого цепляются, – ей самой хотелось за кого-то уцепиться. Каким-то образом он понял это, просто глядя на нее. Это случилось всего один раз, на обратном пути из Вирджинии. Они сняли два номера в отеле, но во втором так никто и не ночевал. С тех пор они делали все, чтобы не причинить никому боли. И поглядите только, куда это их завело.

Он паркует автомобиль и тянется к дверной ручке. По привычке она протягивает руку и останавливает его. Каждый из них внимательно следит за тем, чтобы вовремя напоминать другому о возможных опасностях. Прогулка ночью в одиночестве – одна из них.

– Со мной все будет в порядке, – говорит она и открывает дверь. – А ты езжай домой к жене.

Тусклый свет лампочки в салоне подчеркивает морщины у его глаз, складки возле рта. Но это не имеет значения. Именно таким Фэй и представляет себе брак на всю жизнь. Ты смотришь на старика, но видишь только человека, в которого ты когда-то влюбился. Она знает, что и Хэл чувствует то же самое, потому что, говоря о ней, он неизменно описывает молодую женщину, которая когда-то пришла в полицейский участок. Видит ее такой, как тогда, а не такую, как сейчас. Это уловка любви, думает Фэй. Лучший трюк из всех.

– Я провожу тебя, – говорит он. – Столько всего творится, и я не позволю тебе ходить в темное время суток в одиночку.

Она кивает и выходит из машины. Они вместе идут по парковке, и по пути она отмечает все тени, все места, где может скрываться опасность. Люди говорят, что Ладлоу – безопасный город, но ни у кого из них нет сестры, убитой здесь. Она благодарна Хэлу за настойчивость, за его надежное, внушительное присутствие рядом с ней, пока она возится с ключами. Он видит, как дрожат ее руки, и накрывает их своей большой ладонью.

– Давай я, – говорит он.

Пока он открывает дверь, она задает ему вопрос, над которым билась с тех пор, как он объяснил ей, что произошло: они нашли машину Энни в лощине недалеко от того места, где умерла Лидия, и задержали ее друга из средней школы, который был, по-видимому, последним человеком, говорившим с ней.

– Как ты думаешь, это он сделал? – решается она.

– Вероятно, – отвечает он.

– Но почему? – спрашивает Фэй. На этот раз ее грызут серьезные сомнения: уж по очень похожему сценарию развиваются события – последний человек, который был и с Лидией, и с Энни, становится первым подозреваемым. В деле Лидии они никогда не копали глубже, и Фэй думает о Корделле Льюисе, отсидевшем в тюрьме все эти годы, умоляя хоть кого-нибудь поверить ему. Теперь это наконец случилось. Но история повторяется: мы снова здесь.

– Этот парень не сказал нам, что видел ее в ту ночь, когда она исчезла. Мы нашли доказательства в ее мобильном, который был в машине. Они общались в ту ночь, но насколько долго и по какому поводу, мы пока пытаемся выяснить. Мы считаем, что именно он вел ее машину и оставил ее там. Мы думаем… – Он прерывается, и она чувствует, как ее сердце прыгает к горлу во время этой мучительной паузы.

Фэй сглатывает:

– Думаете – что?

Он переминается с ноги на ногу и отводит глаза.

– Мы не знаем наверняка, – отвечает он.

– Не ври мне! – говорит она, и ее собственный голос режет ей уши. – Не смей начинать врать мне сейчас!

Он подходит к ней, и его спокойное лицо выражает искреннее сочувствие – так же, как прошлой ночью, когда он увещевал ее насчет тех репортеров во дворе.

– Это конфиденциальная информация, не более того. Я не скрываю от тебя ничего важного.

Она скрещивает руки и поднимает брови, глядя на него выжидающе.

Он колеблется под ее взглядом, открывает рот, раздумывает, закрывает снова.

– Не смотри на меня так, – бормочет он. – Ты же знаешь, я скажу тебе все, как только смогу, Фэй.

Он протягивает руки и прижимает ее к себе – чтобы она перестала смотреть на него так, чтобы установить с ней контакт. Фэй знает, что тут нет сексуального подтекста, так что не возражает. Пока она верит в это, она позволяет и себе верить, что ее намерения тоже чисты. Она отрицает томление внутри, порожденное его прикосновениями, отрицает глубокую потребность в его объятиях – его и ничьих других. Она осматривает окна, чтобы убедиться, что жалюзи закрыты, прежде чем позволяет себе зарыться лицом ему в грудь. Они стоят тихо и неподвижно в течение нескольких минут. Она слушает сокровенный звук биения его сердца, ритм его дыхания.

Они целуются прежде, чем успевают подумать, что делают. А когда она понимает, события уже развиваются слишком быстро, чтобы отступать. По крайней мере, это то, что она скажет себе позже: все происходило слишком быстро. Я просто не могла это остановить. Это судьба. Не позволяя мыслям о происходящем, обо всех правилах, что они нарушают прямо сейчас, оформиться в своей голове, она тянет его к спа-креслу, которое установила, чтобы расширить бизнес и начать предлагать клиенткам процедуры по уходу за лицом. Так она сказала всем, и это не было совсем ложью. Процедуры действительно проводили.