Увидев выражение ее лица, Иоиль тут же передал ребенка обратно раввину и поспешил к жене.

— Что случилось?

Она смогла лишь покачать головой, не в состоянии ответить. Поистине эта боль была необычной и пугающей. Но она пройдет. Должна пройти.

— Ты заболела? — спросил шепотом Иоиль.

Пока все гости были заняты тем, что смотрели на ребенка и ели, никто не обращал внимания на мать. Но это случится в любой момент.

— Я… я… — Дыхание стало возвращаться к женщине, как будто тиски внутри ее ослабли. — Я просто… — Она покачала толовой, — Я не знаю, что это было. Со мной все в порядке.

В тот момент, когда Мария произнесла эти слова, она почувствовала колющую боль в животе, но, держась за спинку стула, попыталась улыбнуться.

— Идем, все хотят нас поздравить, — промолвил Иоиль, и Мария с трудом подошла к столу, хотя и чувствовала себя так, будто в желудок ей всадили нож.

А потом, у самого ее уха, перекрывая веселый гомон гостей, отчетливо прозвучал голос:

«Я говорила тебе, что этот ребенок мой. Это мой дар тебе, о котором мы условились. А теперь ты насмехаешься надо мной и оказываешь мне неповиновение, давая девочке имя, посвящающее ее Яхве. Это было очень глупо с твоей стороны. Теперь ты заплатишь за это. Отныне ты будешь вдвойне моей, заняв место своей дочери».

Ждать долго не пришлось. Уже на следующее утро, прежде чем Мария решилась подумать о жутком голосе и убедить себя в том, что все это было лишь результатом ее собственного избыточного волнения, стали происходить странные вещи. Она начала уборку, выкатывала пустые сосуды из-под вина, мыла тарелки и подметала пол. Убирая высушенные тарелки, Мария напевала, попутно размышляя о том, что все смоквы гости просто смели, а сыр все же остался, но когда все тарелки были поставлены на полку, каким-то образом оказалось, что часть из них осталась на столе. Недоумевая. как это могло получиться, Мария снова, уже по счету, составила всю посуду — и снова часть ее оказалась на столе.

Увидев те же тарелки во второй раз, женщина вздрогнула, ведь теперь сомнений в том, что она убрала их со стола, не оставалось. Однако пришлось быстро прятать их снова.

На сей раз с посудой вроде бы получилось, но, подойдя к корзинке Элишебы, Мария с удивлением увидела, что там полным-полно игрушек. Маленькая девочка была почти завалена ими, а между тем Мария ничего подобного туда не клала. Гости дарили игрушки, но никто не кидал их в колыбельку, да и утром, когда мать кормила дочурку, этого не было.

Она опустилась на табурет и схватилась руками за голову. «Как такое возможно?» — в ужасе думала Мария.

Ее прошиб холодный пот, сердце бешено колотилось. Охваченная паникой, Мария вскочила и принялась вышвыривать игрушки из корзинки на пол. Элишеба начала хныкать. Мария взяла ее и прижала к себе.

— Ты ведь не хотела, чтобы это там валялось, да? — спросила она Элишебу, как будто дочурка могла ей ответить.

Если бы только она могла! Тогда она рассказала бы и о том, как они там очутились. А так девочка лишь тихонько лежала на руках, прильнув к груди матери, и ее живое тепло помогло Марии унять сердцебиение.

Весь остаток дня Марию мучила все та же колющая боль в теле, которая донимала ее в предыдущий вечер. Кроме того, она беспокоилась, пытаясь понять, каким образом тарелки и игрушки оказались не там, где должны.

«Может быть, я сама их туда положила и не помню?»

Эта мысль пугала женщину еще больше, чем вмешательство посторонней зловещей силы. Лишиться рассудка — самое худшее, что она могла себе представить.

Непонятные события продолжались. Предметы, казалось, обладали собственной волей и перемещались по собственному усмотрению, и то, что такого рода явления происходили регулярно, не делало их менее пугающими. Теперь Марию не покидало ощущение, что ее преследует нечто злобное и могущественное. Размышляя над этим, она нашла объяснение и событиям, происходившим с ней давным-давно, в родительском доме. Конечно, тут не обошлось без Ашеры. Ашера сдержала свое слово, дьявольское слово, и избавиться от нее не было никакой возможности. Как понимала Мария, уничтожение идола уже ничего не изменило бы. Положение усугублялось тем, что ей приходилось скрывать происходящее от Иоиля, и к тому же ее терзал страх невольно навредить Элишебе. Теперь она часто обращалась к Богу с запоздалой мольбой указать ей способ избавиться от Ашеры, пока та не завладела ею окончательно и бесповоротно. Но Бог молчал.

Иоиль был человеком восприимчивым, и Мария понимала, что рано или поздно он заметит неладное — это только вопрос времени. Ей приходилось притворяться с того момента, как муж входил в дом, и до того, как он засыпал, а это требовало огромного напряжения сил.

«Играть… притворяться… это просто мягкие выражения, обозначающие ложь, — думала Мария, — Я стала лгуньей, подлой лгуньей».

Но выхода она не видела.

Мария тайком вчитывалась в тексты Священного Писания в надежде обнаружить молитву или заклинание, которые помогли бы справиться с демонической властью. Но ничего не нашла — предполагалось, что с уничтожением идола исчезает и его сила, недаром же Господь призывал свой народ крушить языческих истуканов. Однако Мария уже уяснила, что дело не в самих изображениях, а в чем-то другом. Кроме того, Писание умалчивало о людях. оказавшихся во власти демонов против своей воли. Там говорилось лишь о тех, кто предпочел языческих богов истинному Богу и подлежал уничтожению вместе с мерзкими идолами.

Ашере уже удалось отравить дни, которые должны были стать самыми счастливыми, дни, которые мать проводит с новорожденной дочерью. Таким образом, как и объявила Ашера, дитя принадлежало ей так же безоговорочно, как если бы Мария предложила ей Элишебу по своей доброй воле.

Несколько месяцев спустя в Магдале объявился одержимый, и он произвел в городе переполох. Прибыв на лодке неведомо откуда. он выбрался на широкую набережную, где принялся орать, скакать, кувыркаться и делать неприличные жесты. Скоро у озера собралась толпа зевак.

Мария поначалу не собиралась смотреть на бесноватого, но потом почувствовала, что ее тянет увидеть человека, на которого она сама может стать похожей по прошествии нескольких месяцев или лет. Правда, перед друзьями и соседями ей пришлось замаскировать свой интерес любопытством.

Стоя на безопасном расстоянии, как и подобает приличным женщинам, жительницы Магдалы взирали на человека, рычавшего, как зверь, и передвигавшегося на четвереньках. Темная грива всклоченных волос придавала ему сходство со львом, которым этот несчастный, похоже, себя и воображал.

Но внезапно он вскочил на ноги и, размахивая в воздухе руками, заговорил.

— Друзья мои! — воскликнул он, — Сжальтесь надо мной! Где я? Как я сюда попал? Злой дух доставил меня сюда без моего ведома, не знаю зачем и почему.