Ингред тяжело вздохнула и решила попробовать применить самое крайнее средство: попробовать воздействовать на объект поиска переключателем режимов и выставить его на воспроизведение звуковых волн. Это средство применять было очень опасно и рекомендовалось только в крайних случаях: воспроизведение звукового сигнала в неподходящий момент могло испортить карьеру любому его владельцу. Ингред подумала и рассудила, что крайний случай в конце концов наступил и она может на свой страх и риск применить его на практике. Она покрутила ручки настроек и прислушалась. Ничего не было слышно. Ингред переключила громкость на максимум и тут же раздался вой, подобный вою сирены. Ингред пришлось снова перенастроить громкость, чтобы избавиться о звона в ушах и наконец узнать, откуда раздается звук. После всей этой возни Ингред поняла, что звук раздается чуть ли не у нее под ногами. Она посмотрела туда и увидела, что там лежит маленький продолговатый предмет из металла, который слегка вибрирует от собственной звуковой активности.

– Ах, ты маленький, – грустно сказала Ингред, поднимая брелок и вытирая его от грязи. – Где же твой хозяин?

Брелок ответил на пожатие его кнопочки тонким лучиком лазера. Это в поисках хозяина никак не помогло.

Ингред взяла себя в руки: ей никто и не говорил, что будет легко. Теперь оставалось только одно: взять секретный пакет и получить следующие инструкции. Достать пакет было делом минуты – стоило только вытащить его из-под подкладки.

Там был написан адрес и нарисован план местности. Ингред выучила его наизусть и съела послание вместе с пакетом. Ингред приятно удивило, что шифровки теперь стали делать с приятным клубничным привкусом вместо лимонного, от которого у нее начиналась изжога.

Теперь только и оставалось, что отправляться в новое путешествие в полной надежде на успех.

Папа не был снобом и не понимал, как это другие умудряются при случае обязательно кольнуть окружающим глаза своей уникальностью. У него на такие фокусы были более веские основания, но он-то был скромен, как кармелитка. В особенности это проявлялось в те редкие дни, когда его семья в полном составе собиралась за праздничным столом. В общем, назвать это столом значило слукавить. Это был в лучшем случае ресторан, а бывало, что и целый развлекательный комплекс типа «Диснейленда» целиком – если родственники приводили с собой отроков для демонстрации главе семейства подрастающего поколения. В такие дни Папа был особенно прост и приветлив со всеми, а иногда случалось и так, что он брал на себя какую-то часть семейных проблем, освобождая от хлопот всех остальных.

Сегодня была одна из таких встреч и день выдался для папы особенно сентиментальным: он отмечал десятилетие с той поры, как его бросила его великолепная жена. Одна из последних. По этой причине, а еще по причине выпитого тайком месячного запаса домашнего вина, Папа с самого утра был слезлив и противен всем окружающим. Его правая, левая и некоторые другие руки смотрели на него со смесью сочувственного презрения и думали, что ему давно пора уйти от дел и дать порулить кому-то из более достойных.

Папа об этих центробежных настроениях не догадывался и впитывал воображаемую любовь своих отпрысков с жадностью пересушенного гладиолуса. Папа страдал.

На этой сентиментальной волне Папа затребовал к себе всех наличествовавших родных детей согласно списку. Расторопный делопроизводитель оповестил всех и порекомендовал выстраиваться к Папе на поклон в порядке живой очереди.

Когда, наконец, все разномастные отпрыски поприсутствовали в отцовских покоях и получили кто напутствие, кто подзатыльник, и против каждого из них в списке появилась размашистая галочка, Папа потребовал себе стакан водки с перцем.

Осушив его одним махом, он сказал:

– Хорошо!

После этого Папа еще раз с удовольствием посмотрел на список своей семьи и заметил в нем изъян: напротив двух имен ничего не стояло. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это были имена двух Папиных любимцев-близнецов, которых он, кстати, что-то давненько не видел.

– Мерлушкин, – окликнул он расторопного молодого человека, который у него был за адьютанта. – А где это у нас близнецы?

– Где? Так вы их сами на дело отослали и велели назад без результатов не возвращаться.

– На какое дело?

– Да что-то там насчет каких-то ключей. Насколько я помню, дела с наркомафией.

– Мерлушкин, – строго сказал папа. – Сколько раз тебе говорить: в городе одна только мафия и эта мафия – я сам. Все остальные – стадо дурачков, которые в делах смыслят не больше, чем в собственных экскрементах, – своим образованием и знанием множества умных слов Папа тоже гордился.

Однако, информация, только что им полученная, была той самой, над которой стоило поразмышлять.

– Так-так-так. Я отправил – а они что?

– А они, – пожимая плечами продолжил излагать Мерлушкин, – пропали. То есть, точнее сказать, они пошли по ложному пути и это привело их к тому, что они…

– Ты не можешь выражаться яснее?

– Могу.

– Выражайся.

– … мать, хочу я вам заметить. Если все ваши дети такие придурки, нечего удивляться, что ими забита битком вся местная тюрьма.

– Не смей так говорить о моих детях! – благородно вспылил Папа, испытав укол совести за то, что снова не углядел и чего-то не успел.

– Так говоришь, их менты сцапали? – грустно переспросил он.

– Да, это точно.

Папа налил себе еще водки, посмаковал ее и произнес:

– Ты вот что. Отзвонись следователю и пусть их отпустят на поруки. А сам подготовь документы им в помощь. Они же еще несмышленыши, это же можно понять. Я ж их отправил по старинке работать – с одними УЗИ!

Папа горестно вздохнул, раскаиваясь в столь поспешных и жестоких испытательных мерах. Так обычно детей учат плавать:

кинут в воду и выживай, как знаешь. Не мудрствуя лукаво, Папа всех своих отпрысков воспитывал именно такими методами и это кончалось всегда вполне отменно. Случалось, конечно, что некоторые и тонуть со страшной скоростью начинали и, если не была проявлена должная расторопность, бывало и гибли по глупости. Но бывало и так, что квалифицированная помощь приходила вовремя, и тогда приобретенный бесценный опыт становился тем прочным фундаментом, на котором произрастали талантливейшие солдаты мафии, что способны сравниться по значимости для страны только с баллистическими ракетами.

Это случай был тем самым, в котором нужно было помочь удержаться на плаву. Конечно, суд и тюремное заключение так же входили в богатейший арсенал педагогических средств талантливого воспитателя, так как позволяли творить с подопечными настоящие чудеса. Не было бы сегодня у Папы того сентиментального человеколюбивого настроения, то зимовать бы братцам в Сибири, как пить дать. Но им просто повезло.