Надеюсь, ты не собираешься взять ее к нам, замечает Гарри. У нас трое детей, и свой кабинет я никому не отдам!

Земля под ногами качается, и я хватаю Шеймуса за рукав. Мой язык уснул, а в рот словно налили патоки.

– Мы ее даже не спросили. Она здорова. Активна. Мы могли бы ей помогать.

Шеймус говорит: милая, твоя сестренка права – это для ее же блага.

Чувствую невыносимую усталость. Правый глаз закрывается, и я ничего не могу поделать.

Все хотят, как лучше для нее, дорогая, твердит Шеймус. Мы все разнервничались, уже поздно, и стресс слишком велик – попробуй отдохнуть.

Он берет меня за руку и отводит в угол палаты, где стоит оранжевый пластиковый стул – такой же, как в приемной, только один. Встает передо мной, кладет руки мне на плечи и давит, заставляя меня сесть. Я падаю на стул, голова заваливается набок.

Расслабься, дорогая, просто расслабься и посиди здесь, а мы пока всё обсудим.

И они втроем продолжают обсуждать. В том числе и меня.

Гарри говорит: Господи Джил она всегда была странноватой но теперь я вообще не понимаю ни слова из того что она несет. Она не виновата, отвечает Шеймус, это всё таблетки видите ли оказалось что у них есть побочное действие поэтому ей назначили другие и доктор говорит что сейчас переходный период а через несколько дней ей станет лучше Боже какая же она смелая никогда бы не подумал что это ее так сильно изменит. Можем ли мы хоть чем-то помочь? – спрашивает Джил. Шеймус отвечает: нет кажется она не хочет об этом говорить я бы сделал что угодно чтобы ей помочь но не знаю как. Джил: я знаю что она очень любит маму хотя никогда в этом не признается и мы все ее любим будет намного лучше если мама окажется там где за ней будут присматривать. Гарри: а кстати у вашей матери много денег кажется отец оставил ей приличную страховку?

Наверное, они правы. Пусть всё решают сами. Приоткрываю глаз и сквозь щелочку вижу маму: она лежит в кровати и мотает головой из стороны в сторону. Видимо, она всё-таки слышит. О том, как ее собираются упечь в дом престарелых. Слышит каждое слово. Неужели нельзя помолчать и дать ей спокойно поспать? Дать мне поспать? Я так устала. Вот бы забраться к ней в койку, положить голову ей на плечо и немного вздремнуть.

Гарри, Джил и Шеймус стоят треугольником и громко перешептываются. Сквозь щелочку из-под чуть приподнятых век наблюдаю за ними – все трое скрестили руки на груди, совершенно одинаково, левую поверх правой. Горошинки в стручке. Пытаюсь сосредоточиться и слушать. Снова закрываю глаза, и мимо пролетают обрывки фраз. Мама всегда была невезучей… вечно с ней всякие катаклизмы… хорошо, что в том доме нет лестниц.

Грейс мне всё рассказала про тот несчастный случай, когда вы были маленькие, говорит Шеймус. Вы завели щенка, когда переехали в новый дом.

– Щенка? – переспрашивает Джил. – Мама всегда любила кошек. У нас никогда не было щенка.

Когда мы возвращаемся домой, уже почти рассвело. И даже в машине я пытаюсь спать. Время от времени мне с трудом удается открыть глаза, но Шеймус ничего не говорит. Ни слова.

Когда мы останавливаемся, он выскакивает из машины, подходит с моей стороны и помогает мне выйти. По-прежнему молча. Берет у меня ключи, зажатые в пальцах, и открывает дверь подъезда. Ни слова – ни когда мы поднимаемся по лестнице, ни когда распахивается дверь квартиры.

Он помогает мне раздеться и надеть лиловую ночнушку, повторяя те же действия, что проделывал несколько часов назад, только в обратном порядке. Приносит стакан воды и ставит мои тапочки рядом с кроватью. Укутывает меня, так туго подтыкая простыню и одеяло под матрас, что я оказываюсь как в смирительной рубашке. Я слышу, как он вздыхает, и чувствую, как садится рядом. Под весом его тела матрас прогибается, и я сползаю к краю кровати так резко, что на секунду мне кажется, будто вот-вот упаду. Веки словно склеены.

– Грейс, я знаю, ты меня слышишь, – говорит Шеймус.

Молчу.

– Не было никакого щенка, – говорит он. – Так ведь, Грейс?

Впиваюсь ногтями в ладони, поднимаю веки и смотрю ему прямо в глаза:

– Нет. Не было никакого щенка.

Он наклоняется и упирается рукой в другую сторону кровати:

– Так что же случилось тогда на лестнице?

По моим ладоням течет влага. Ногтями я расцарапала их до крови.

– Несчастный случай. Всё было в точности, как я тебе рассказывала, только это был мой брат. Мой маленький братик Дэниэл упал с лестницы.

Он поднимается и подходит к двери, обхватив голову руками. Потом возвращается и встает у кровати на колени, так, что его лицо оказывается вровень с моим.

– Прости, Грейс, я не знал.

Я вспоминаю о всех тех маленьких доказательствах любви, которые от него получила. Прекрасный секс, когда он заботился о моем удовольствии не меньше, чем о своем. Лежа с ним в постели голой, я чувствовала себя более живой, чем когда-либо прежде. Вот мы воскресным утром читаем в кровати газеты. Он целует меня в поясницу. Парк, мы смеемся – он рассказал мне какуюто историю, услышанную по радио. Я устала, и он готовит мне спагетти. Ест чили в таком количестве, будто его рот сделан из асбеста. Мы вместе принимаем душ.

И всё это время он принимал меня за кого-то другого.

– Что ж, теперь знаешь. Теперь ты знаешь, что я на самом деле за человек.

Он протягивает руку и пытается коснуться моего лица. Я отворачиваюсь.

– Это ничего не меняет, – говорит он.

У меня во рту так пересохло, что я едва могу говорить.

– Черта с два. Это меняет всё.

– Нет, Грейс. Не меняет. Лишь одно имеет значение: почему ты не сказала мне правду?

Пытаюсь засмеяться:

– Почему я как бы невзначай не упомянула на первом свидании, что убила маленького братика? Даже не представляю.

– Нет, я имею в виду потом. У меня никогда не было более близких отношений ни с кем, Грейс. К тому же ты была совсем маленькой. Это был несчастный случай. Почему ты не доверилась мне?

Я перестаю чувствовать свои ладони, поэтому впиваюсь ногтями в бедра. Я смогу, смогу это сделать.

– Так, значит, теперь всё дело в тебе, так? Бедный Шеймус, его подружка не сказала ему правду! Новость дня, Шеймус: ты тут ни при чем. Дело во мне.

У него сжимается челюсть.

– Я надеялся, что дело не во мне или тебе, а в нас.

– Нет. Ради бога, Шеймус, прекрати же наконец этот детский сад. Я не принадлежу тебе. Ни я, ни мои мысли, ни мои воспоминания. Я ничего тебе не должна.

Его ладонь сжимается в кулак, он подносит его ко рту.

– Может, не стоит об этом сейчас?.. Ты всё еще в шоке после случившегося с матерью. И лекарства… ты не ведаешь, что говоришь.