И подивились люди, ибо в ту пору он не сказал более ни слова, но приободрились при виде его стойкости.

Теперь же надобно описать течение реки Тейглин. Река сбегала вниз с Эред Ветрин, стремительная, как Нарог; в верховьях берега ее были невысоки, но за Переправой, вобрав в себя мощь других потоков, она проложила себе путь через подножие нагорья, на котором рос лес Бретиль. Далее тек Тейглин через глубокие теснины, крутые склоны которых были что каменные стены, и запертый на дне поток с силой и грохотом мчался вперед. И точно на пути Глаурунга разверзалось одно из таких ущелий, отнюдь не самое глубокое, зато самое узкое, чуть севернее впадения Келеброса. Потому Турамбар выслал трех отважных воинов следить с края обрыва за Драконом; сам же решил ехать к высокому водопаду Нен Гирит, куда при необходимости быстро доставят вести и откуда самому ему откроется широкий обзор.

Но для начала собрал он лесных жителей в пределах частокола Эффель Брандир и обратился к ним, говоря:

— Люди Бретиля, смертельная опасность грозит нам, и лишь доблесть и стойкость помогут отвести ее. В этом деле численное превосходство не поможет; надобно нам прибегнуть к хитрости и уповать на удачу. Ежели выступим мы против Дракона со всеми нашими силами, как против армии орков, все мы отправимся на верную гибель, а жены и родня наша лишатся защитников. Потому говорю я, что должно вам оставаться здесь и готовиться к бегству. Если явится Глаурунг, бросайте поселение и разбегайтесь в разные стороны; тогда, возможно, кто-то и спасется. Ибо воистину, уничтожит Дракон и деревню, и всех, кого найдет, если сможет; но после здесь не останется. В Нарготронде хранятся все его сокровища; там — обширные чертоги, где может он залечь в безопасности и жиреть день ото дня.

Устрашились люди и пали духом, ибо полагались они на Турамбара и уповали на речи более обнадеживающие. Но продолжил он:

— Нет же, это — исход наихудший. И не случится того, ежели замысел мой и удача себя оправдают. Ибо не верю я, что Дракон непобедим, хотя с годами и впрямь возрастают его сила и злоба. И вот что мне о нем ведомо. Могущество его заключено скорее в злом духе, что живет в нем, нежели в телесной крепости, каковая тоже велика. Узнайте же: вот какую повесть рассказывали мне люди, сражавшиеся в год Нирнаэт, когда я и большинство тех, кто внемлет мне теперь, были детьми. На том поле битвы гномы устояли пред ним, и Азагхал Белегостский ранил его столь глубоко, что Дракон бежал обратно в Ангбанд. А этот шип будет поострее и подлиннее Азагхалова кинжала.

И Турамбар выхватил из ножен Гуртанг, и потряс им над головою, и померещилось тем, кто видел это, будто от руки Турамбара на много футов в воздух взметнулось пламя. И поднялся над толпой великий крик:

— Черный Шип Бретиля!

— Да устрашится Дракон Черного Шипа Бретиля! — продолжал Турин. — Ибо знайте: так начертано на роду этому Дракону (да и всему их племени, если верить молве) — как бы ни крепка была его роговая броня, что тверже железа, брюхо у него — змеиное. Потому, о люди Бретиля, отправляюсь я ныне в путь и любой ценой доберусь я до Глаурунгова брюха. Кто пойдет со мною? Нужны мне лишь несколько спутников, чьи руки крепки, но еще крепче — сердце.

И встал Дорлас, и молвил:

— Я пойду с тобой, господин; всегда предпочту я выступить навстречу врагу, нежели его дожидаться.

Но другие не торопились ответить на призыв, ибо овладел ими ужас перед Глаурунгом, а рассказ дозорных, что видели Дракона, передавался из уст в уста и обрастал новыми подробностями. И вскричал Дорлас:

— Слушайте, люди Бретиля, ныне убедились мы воочию, что в наши недобрые времена никчемны оказались советы Брандира. Хоронясь и прячась, не спасемся мы от врага. Неужто никто из вас не займет места сына Хандира, дабы не покрыл себя позором Дом Халет?

Так Брандир, который хотя и восседал на высоком месте главы собрания, однако не прислушивались к нему, унижен был прилюдно, и горько сделалось у него на сердце, ибо Турамбар не одернул Дорласа. Тут некто Хунтор, родич Брандира, поднялся и молвил:

— Дурно поступаешь ты, Дорлас, позоря такими речами владыку своего, чьи ноги по злой случайности не в силах исполнить веление сердца. Остерегись, как бы с тобой однажды не вышло наоборот! И как можно говорить, будто советы его оказались никчемны, ежели вовеки к ним не прислушивались? Ты, его подданный, ни во что не ставил его волю. Так скажу я тебе вот что: Глаурунг явился ныне к нам, как до того — в Нарготронд, ибо деяниями своими мы себя выдали, чего и страшился Брандир. Но раз уж пришла беда, с твоего дозволения, сын Хандира, пойду я — от имени Дома Халет.

И молвил Турамбар:

— Троих достаточно! Вас обоих возьму я с собою. Но, владыка, не пренебрегаю я тобою, отнюдь! Сам видишь: должно нам поспешить, так что пойдем мы быстро, и в походе нашем надобны крепкие, сильные воины. Думается мне, что твое место — с народом твоим. Ибо ты мудр, ты — целитель, а может статься, что очень скоро великая нужда возникнет и в мудрости, и в целении.

Однако эти учтивые слова лишь ожесточили Брандира еще больше, и сказал он Хунтору:

— Ступай же, но без моего дозволения. Ибо тень лежит на этом человеке, и не приведет она тебя к добру.

Турамбару же не терпелось пуститься в путь; но когда пришел он прощаться к Ниниэли, та прильнула к нему, горестно рыдая.

— Не уходи, Турамбар, молю тебя! — твердила она. — Не бросай вызова тени, от которой бежал ты! Нет, о нет, беги от нее снова, беги далеко прочь, и меня возьми с собою!

— Ниниэль, возлюбленная моя, — отвечал он, — не можем мы бежать дальше, ни ты, ни я. Мы заперты в этой земле. И даже если бы ушел я, бросив людей, что нас приютили и поддержали, куда бы повел я тебя? — в бесприютную глушь, где ждет верная смерть и тебя, и ребенка нашего. Сотня лиг отделяет нас от земель, коих не коснулась еще Тень. Но ободрись, Ниниэль. Ибо вот что скажу я тебе: ни ты, ни я не погибнем от сего Дракона — равно как и от любого другого недруга с Севера.

И Ниниэль уняла слезы и умолкла, но холоден был прощальный поцелуй ее.

И вот Турамбар с Дорласом и Хунтором поспешили к водопаду Нен Гирит; когда же добрались они до места, солнце уже садилось и удлинились тени; и поджидали их там последние двое дозорных.

— Вовремя пришел ты, господин, — сказали они. — Дракон здесь; когда уходили мы, он уже добрался до Тейглина и с обрыва озирал противоположный берег. Передвигается он ночью, так что стоит ждать удара на рассвете завтрашнего дня.

И окинул Турамбар взглядом водопады Келеброса, и увидел, что солнце клонится к закату, а вдоль реки черными спиралями к небу тянется дым.

— Нельзя терять ни минуты, — молвил он, — однако добрые то вести. Опасался я, что Дракон станет рыскать по окрестностям; а ежели пополз бы он на север и добрался до Переправы, и до старого тракта в долине, тогда надежды бы не осталось. Ныне же ярость либо гордыня и злоба гонят его напрямик. — При этих словах задумался он и спросил сам себя: «А не может ли того быть, что существо столь пагубное и свирепое сторонится Переправы, так же, как и орки? Хауд-эн-Эллет? Неужто Финдуилас доселе пребывает между мною и моей судьбой?»