защитники размахивали луками и другим оружием. Макрон не обратил внимания, быстро осмотрев командующего на предмет ран.

— Вы в порядке, господин, — сказал он с облегчением, переводя дыхание.

Корбулон тяжело дышал и сумел кивнуть, прежде чем пробормотать: — Благодарю…

— Просто возвращаю долг, господин. — Макрон посмотрел туда, где еще двое из его людей помогали раненому трибуну спуститься с взбудораженного коня.

— Отведите его в лагерь! А ты возьми его лошадь.

Остальные штабные офицеры и знаменосцы поспешно отступили за центурию Макрона, пока не остались только Корбулон и сам Макрон. Командующий смотрел на стены Тапсиса с выражением холодной ярости. — Как они посмели? Теперь они узнают, что происходит с теми, кто нарушает правила переговоров.

Макрон кивнул. По его мнению, повстанцы совершили трусливое деяние и поэтому лишились всякого шанса договориться об условиях капитуляции. С этого момента народ Тапсиса ждали смерть или рабство.

Его мысли были прерваны приглушенным звуком нескольких щелчков, прозвучавших за один удар сердца, и когда он посмотрел на зубчатые стены, он увидел несколько темных точек, поднимающихся из-за городских стен и стремительно летящих в полуденное небо. Командующий увидел их в тот же момент и повернулся к ожидающим преторианцам.

— Назад! Возвращаться в лагерь! Отступаем!

Камни, выброшенные из метательных машин внутри Тапсиса, замедлились, когда достигли пика своей траектории, а затем рухнули вниз. Большинство преторианцев и других людей уже осознали надвигающуюся опасность и теперь бежали, чтобы избежать попадания снарядов. Некоторые, однако, не увидели камни или слишком медленно отреагировали, и заплатили за это цену. Первый камень ударил рядом с Макроном и его командиром, и земля содрогнулась под их калигами, когда песок и пыль взметнулись в воздух. Другой ударился о землю и отскочил прямо в ногу одного из буцинаторов, раздробив ему ногу, инерция понесла снаряд далее, чтобы сбить знаменосца позади него, врезавшись ему в бедро. Еще больше снарядов упало среди зданий на небольшом расстоянии ниже по склону.

Макрон выпрямился, когда упал последний валун, и посмотрел сквозь завихрения пыли, поднявшейся от ударов. — Отступать!

Людям не потребовалось дополнительной мотивации, чтобы спастись от угрозы дальнейших обстрелов, и они побежали обратно по улице к лагерю. Среди них были штабные офицеры, проталкивающие своих скакунов сквозь убегающую толпу. Макрон легонько толкнул полководца.

— Идите, господин.

Как только Корбулон двинулся в путь, Макрон призвал выживших из группы знаменосцев поднять раненых, а сам поднял знамя, упавшее на землю, когда его владелец был сбит. Сквозь грохот топчущихся калиг он уловил звук нового лязга, когда повстанцы готовились выпустить вторую волну камней. Он приказал последним из мужчин на склоне бежать, а затем отвернулся, чтобы последовать за ними через заброшенное поселение. Когда снаряды начали пробиваться сквозь здания и врезаться в улицы и переулки, люди, которые собирали провиант, также присоединились к отступлению, отчаянно пытаясь выбраться за пределы досягаемости метательных машин повстанцев.

Проходя через центр поселения, Макрон увидел изуродованные тела двух легионеров, которые, должно быть, стояли близко друг к другу, когда они были поражены валуном. Один был все еще жив, тяжело дышал и слабо корчился. Присев на корточки, Макрон увидел, что у этого человека разбиты челюсть и горло, и ему уже не помочь. Макрон побежал, когда очередной залп снарядов рухнул среди зданий. Следующий залп прошел на некотором расстоянии позади него. Понимая, что он находится вне зоны досягаемости, он замедлил шаг, поскольку его разум уловил все коварство уловки, которую враг приготовил для них. Столбики были расставлены только для лучников. Повстанцы использовали мертвых собак, чтобы обозначить пристреляные зоны для своих онагров.

— Умно, — пробормотал Макрон про себя. — Чертовски умно. Первый раунд за вами. Но вы заплатите за это, друзья мои. Клянусь Юпитером Наилучшим Величайшим.

Глава XV

— Какой счет нам выставил сегодня мясник? — спросил Корбулон, стоя со своими штабными офицерами и глядя на город, вырисовывающийся над черепичными крышами и оштукатуренными стенами поселения, лежащего между Тапсисом и римским лагерем.

Макрон сверился со своей дощечкой. — Трое преторианцев убиты, пятеро ранены, трое из которых должны вернуться в строй. Восемь легионеров убиты, девятнадцать ранены. Хирург считает, что двенадцать человек должны полностью выздороветь. Два мула…

— Мулы? — повернулся к нему Корбулон.

— Да, господин. Они были запряжены в телегу, которую использовали фуражиры, когда здание над ними получило прямое попадание и рухнуло. Тем не менее, из них получится приличное рагу.

«Тушеное мясо, это чертовски досадно», — подумал Корбуло. — Нам нужны все мулы, которых мы сможем достать.

Макрон кивнул. Скромные вьючные животные были жизненно необходимы для перевозки припасов. Они и их погонщики были почти так же ценны, как и люди, участвовавшие в боях.

— А как насчет трибуна Лепида?

— Хирургу удалось удалить наконечник стрелы, но, по его словам, лопатка трибуна была сломана. Его рука будет почти бесполезна.

— Как в принципе и остальная его часть, — задумчиво заметил Корбулон. — В любом случае я собирался отправить его обратно в Рим, когда срок его службы закончится. Он может отправиться домой со своим боевым ранением, чтобы произвести впечатление на плебейских избирателей. Они ценят такие вещи гораздо больше, чем любую реальную компетенцию.

Макрон был склонен более сочувственно относиться к солдатам, которые были искалечены во время службы Риму и затем были вынуждены пристраиваться хоть как-то вновь на гражданке. Конечно, все было по-другому для таких, как Лепид, который происходил из привилегированной семьи. Ему никогда не придется заниматься физическим трудом или голодать, а его искалеченная рука станет почетным знаком и облегчит его политическую карьеру. «Он не будет чрезмерно страдать», — подумал Макрон, ответив же своему начальнику. — Пожалуй, это так, господин.

— Что-нибудь еще?

— Это все, господин.

Корбулон собрался с мыслями. — Завтра на рассвете похороним тех, кого мы потеряли сегодня. Я хочу, чтобы каждый из наших солдат был свидетелем. Наши товарищи погибли в результате отказа врага соблюдать обычаи войны. Повстанцы не имеют чести и не заслуживают пощады. Я хочу, чтобы вы объяснили это своим людям. Наша цель здесь более не в том, чтобы убедить народ Тапсиса прекратить восстание и снова занять свое место среди наших союзников. Теперь наша цель — уничтожить Тапсис и сделать показательный пример из этого человека, Ордонеса, и всех, кто следует за ним, независимо от того, делают они это добровольно или нет. Мы отомстим за наших мертвых, господа, самым безжалостным образом, чтобы никто не сомневался в последствиях предательства Рима. Когда мы вторгнемся в Парфию, что неизбежно произойдет, крайне важно, чтобы наши линии коммуникаций были безопасными. Мы не можем позволить, чтобы какие-либо повстанцы угрожали нашему тылу.