— Капитан! Мы пришли предложить себя и свое оружие капитану Мири Робертсон. Это не изменилось. Если капитан, столь умудренная в боях, примет наши клятвы и наше оружие, мы будем служить ей до последней пули.

Капитан кивнула, перевела взгляд — и Даав оказался пригвожденным к месту хищным взглядом серых глаз.

— Если разведчик йос-Фелиум отменит временную клятву, которую он дал от моего имени, мой спутник жизни и я примем ваши клятвы Семейству йос-Фелиум.

Эмрит Тайазан не без удовлетворения решила, что йос-Галана подняли с постели. Не то чтобы он был взъерошен, не застегнут, неловок или хоть в чем-то непрезентабелен, однако веки над серебристыми глазами казались тяжелыми, а маска говорливого дурня полностью отсутствовала. Право, можно было бы сказать, что поклон, который он ей адресовал, был… сжатым.

— Здравствуйте, Эроб.

— Здравствуйте, йос-Галан.

Она только наклонила голову, не потрудившись встать с края каменного моста, и указала на гигантов, дремлющих в ее укромном уголке.

— Насколько я понимаю, они ваши?

Он вздохнул.

— На самом деле нет, хотя они состоят в родстве с моим братом и его спутницей жизни.

Она ответно вздохнула.

— Как могло быть иначе? Ну, это не важно. Не мне заниматься родственными связями Корвала. Благодарение богам. Уберите их. Немедленно.

Тонкие белые брови выгнулись.

— Я не обратил внимания на местоположение пневматической лебедки, когда сюда заходил. Не будете ли вы любезны…

— Думаю, что нет. Разбудите их, йос-Галан, и уберите. Поймите: я не потребовала бы этого от вас, будь ваш чалекет и его спутница жизни в силах. Однако, по моим сведениям, оба еще считаются выздоравливающими, так что долг переходит к ближайшему родственнику.

— Они, — медленно проговорил он, — гости этого Дома.

Она воззрилась на него.

— Прошу прощения? Кто их впустил?

— Эти сведения наверняка содержатся в журнале двери.

Да, естественно. И это можно будет выяснить позже, а не сейчас. И она слишком опытная старуха, чтобы открыто усомниться в утверждении одного из представителей Клана Корвал. Она снова вздохнула и посмотрела на крупные неподвижные махины, расположившиеся в ее любимом уголке отдыха.

— И, полагаю, это точь-в-точь их дом? — Она поспешно подняла руку. — Нет, оставьте. Только скажите мне, сколько они будут спать.

— Простите меня, но я не осведомлен относительно их обычаев и привычек. Возможно, спутница жизни моего брата будет знать, сколько длится период их сна, но я не решаюсь нарушить ее собственный отдых.

— Да. Так.

Она начала с трудом подниматься со своего места на краю моста и была приятно удивлена, когда ей протянули крупную смуглую руку. Она вложила свою руку в его и позволила ему помочь ей встать, а потом дружелюбно пошла рядом с ним обратно через мост, к выходу из атриума.

— Очень приятный сад, — сказал йос-Галан, с улыбкой глядя на многоцветную клумбу с гладиолусами.

«Действительно, — мысленно согласилась Эмрит, — особенно когда в него не вторгаются гигантские черепахи». Она наклонила голову.

— Я благодарю вас, — спокойно проговорила она. — Это — одна из радостей, которые…

Включился дистанционный пульт у нее в кармане. Она резко вытащила его, нажала кнопку приема и зарычала:

— Кто смеет?..

Наступила секунда испуганного молчания (по крайней мере так ей хотелось думать), а потом Ан Дер очень почтительно сказал:

— Прошу прощения, мой Делм. Я передаю сообщение от двери. Леди Нова йос-Галан прибыла и заявила права гостьи, прося, чтобы близкая родня открыла ей двери.

— Вот как, — отозвалась глава Клана Эроб и возмущенно посмотрела на брата упомянутой леди. — Прошу вас отвести леди Нову в гостевые апартаменты в садовом крыле. Ее брат скоро к ней присоединится. Если у нее будут еще какие-то просьбы, то Дом существует для того, чтобы ей служить.

Она отключила связь.

Йос-Галан развел своими крупными руками.

— Но вы же не можете винить меня?

— Неужели не могу? — огрызнулась Эмрит Тайазан. — Она ваша сестра!

— Но прежде всего, — успокаивающе произнес он, — она — Корвал-пернарди, и в этом качестве близка к природной стихии. Брат — всего лишь Тоделм! — не может распоряжаться ее прибытиями и отъездами.

Она набрала побольше воздуха, но он уже кланялся: изящно и не без иронии.

— Однако поскольку ваш Дом обещал моей сестре гостеприимство ее ближайшей родни, мне следует безотлагательно отправиться в гостевые апартаменты. Доброго вам вечера, мадам.

И он оставил ее кипеть от возмущения.

— Лейтенант, отведите ваших подчиненных в штабной буфет и ждите меня там, — приказала капитан Робертсон. Потом она повернулась и посмотрела в темный сад. — Шадиа Не-Зейм!

Темнота зашевелилась — и сгустилась в силуэт женщины в кожаном костюме разведчика, которая поклонилась ей поклоном равных.

— Капитан Рыжик?

— Сделайте мне честь составить компанию новым членам отряда, — проговорила капитан, и ее лиадийский звучал как у уроженки Солсинтры. А потом она переключилась на земной: — Подальше от неприятностей, поняли?

Шадиа ухмыльнулась.

— Поняла. — Она помахала Нелирикку. — Идите первым, лейтенант.

— Отряд, правое плечо вперед. Колонной по одному! За мной!

Нелирикк маршевым шагом ушел в Дом Эроб, а за ним печатали шаг исследователь и рядовой. Последней легко скользнула разведчик, которая быстро прикоснулась к пульту, как только перешагнула через порог. Дверь за ней тихо закрылась.

Даав чуть сдвинулся с места и поймал на себе взгляд двух пар глаз — серых и зеленых.

— Клонак, — проговорил разведчик, не поворачивая головы, — дай нам полчаса.

Ответа не было — только едва заметное колебание воздуха и тихий звук калитки в дальнем конце сада: она открылась и сразу же закрылась.

Даав ждал.

Как это ни странно, первой заговорила Мири Робертсон:

— Есть какие-то идеи насчет того, что нам с вами делать?

Ее голос звучал довольно иронично, говор был — земных улиц. Даав пожал плечами, демонстративно по-земному.

— Не знаю, зачем вам что-то со мной делать, — отозвался он самым лощеным профессорским тоном.

Она фыркнула и сказала зеленоглазому мужчине, стоявшему слева от нее:

— Чувствуется должное уважение к командованию.

— Ага, — отозвался он бесстрастно.

Она покачала головой и снова перевела взгляд на Даава. На ее подвижном лице выражались одновременно досада и смех.