Ночью подул ветер, разогнал тучи, выстудил и подморозил землю. На следующий день трижды ходили на приступ болгары и трижды были отбиты. В самых трудных местах, когда, казалось, оборона вот-вот будет прорвана, всякий раз невесть откуда появлялся сам русский воевода и со звериным рыком так орудовал одной рукой, что двурукие супротивники в замешательстве отступали перед его яростью и напором.

Болгарское войско взяло Переяславец, или, как многие его называли, Малую Преславу, в кольцо.

А через несколько дней появились перед градом тяжёлые баллисты и тараны с прочной крышей, обитой медными листами. Из доставленных вместе с осадным снарядьем частей умелые плотники принялись быстро возводить штурмовую башню-вежу на колёсах.

– Гляди, братья, крепко за нас решили взяться христиане! – пробасил воевода, кивнув в сторону неприятеля, где в предвечерних сумерках всё ещё кипела работа.

– Баллисты, башню штурмовую и прочие осадные орудия надо уничтожить, иначе город не удержать, – вдруг услышал воевода сзади себя негромкий, но твёрдый голос. Оглянувшись, увидел Калокира, который внимательно глядел на приготовления болгар.

– Для того чтобы всё это изничтожить, надобно много сил и времени, даже если выйдем из ворот и пробьёмся к сим орудиям, то покончить с такими махинами не успеем, в кольце окажемся, – возразил Зворыка.

– А совсем и нет нужды их уничтожать, – всё так же негромко ответил посланник.

– А давай-ка, воевода, в твой терем пойдём, кваску выпьем да с патрикием обсудим, как и что он думает, – быстро проговорил появившийся Тайный тиун.

– Я очень хорошо знаю устройство этих машин и как их можно довольно быстро повредить, чтобы они на несколько дней стали бесполезными деревяшками, – проговорил Калокир. – Вот, к примеру, большая баллиста… – Он подошёл к печи, вынул из её остывшего чрева уголёк и принялся быстрыми точными движениями рисовать на её белёном боку орудие. – Глядите, если повредить здесь и здесь, то она уже не сможет метать камни или горшки с горящей смолой. А вот у этого орудия самое слабое и трудно восстановимое место здесь…

– Погоди, тут я с тобой, брат Калокир, согласен, – мотнул головой воевода. – А осадная башня? В ней нет никаких хитроумных приспособлений, разве что внутренние лестницы, но их можно быстро восстановить…

– А башню и вовсе не надо ломать, – неожиданно ответил грек, – её нужно просто сжечь, причём изнутри. Она высокая, и тяга в ней, как в доброй трубе, даже мехами поддувать не надо.

Воевода озадаченно почесал десницей затылок, продолжая разглядывать изрисованный бок печи.

– А что, патрикий дело речёт! – первым поддержал главный изведыватель. – Можем устроить болгарам нежданный гостинец, особенно если выйдем из города ночью и тихо.

– Но как выйти из града так, чтоб вражеские дозорные не заметили?

– Это уже моя забота, брат Зворыка, – весело подмигнул Ворон и обернулся к Калокиру. – Так где, ты говоришь, сию дуру здоровенную повредить надобно?

Выйдя к собравшимся военачальникам и переговорив с ними, Зворыка повелел:

– Готовиться к бою, только тихо, трубам и рогам молчать, все команды передавать из уст в уста!

Средь ночи заранее смазанные городские ворота неслышно приотворились, и русские полки просочились в ночную темень. И лишь оказавшись в расположении неприятеля, с боевыми кликами обрушились на осаждавших, которые, укрываясь от холодного и сырого ветра, большей частью спали в утеплённых войлоком шатрах, а те, что бодрствовали, жались к огням костров. Зазвенела сталь, закричали застигнутые врасплох воины и их начальники. Поднялись крики, шум, суета, забряцало оружие, заржали испуганные кони, и послышались вопли первых раненых.

Прорубаясь к стенобитным машинам и катапультам, русы держали путь на освещённое факелами место вкруг быстро растущей осадной башни. Никто из осаждавших толком не мог понять, откуда в сырой темени возникли эти самые русы и почему дозорные не подали сигнала об их приближении. Мастеровые, которые трудились, сменяя друг друга, и ночью, едва успели покинуть своё творение, а вскинувшаяся охрана была тут же уложена острыми клинками русов. Совершившие вылазку действовали быстро, каждый из них выполнял свою часть задачи: дюжие дружинники копьями и мечами прокладывали дорогу, а ловкие молодые воины, вооружённые топорами, немедля бросались к таранам и катапультам, рубили тетивы и крушили хитроумные натяжные механизмы; третьи разбивали внутри осадной башни принесенные горшки с маслом и поджигали их факелами. Сырое дерево поначалу занималось с трудом, но, подбадриваемое ветром, разгоралось всё жарче, пока, наконец, не заполыхало с радостным треском и гудением.

Русы исчезли в ночи так же быстро, как и появились, побросав все факелы на осадные орудия и ближайшие палатки болгар, чем ещё более увеличили суматоху и беспорядок в стане осаждавших.

В последующие дни вместо обстрела и приступа болгарам пришлось чинить изувеченные осадные орудия. Учтя урок неожиданной вылазки Святославичей, болгары усилили охрану, а также стали подвозить новые метательные орудия. В осаждённом Переяславце, где пребывало много народу, уже через неделю возникли перебои со съестными припасами. Замаячила угроза голода, а также поползли слухи, что баллисты и катапульты станут метать на град горшки с греческим огнём и весь его непременно сожгут. Жители града пребывали в страхе и всё чаще бросали враждебные взгляды на Святославичей.

Ворон вошёл к Зворыке, как всегда, тихо, но то, что он поведал, заставило воеводу вскочить и в досаде садануть десницей по крепкой столешнице, а затем по бревенчатой стене гридницы.

– Значит, говоришь, заговор зреет супротив нас в самом граде? Назови, кто сии заговорщики, посечём вероломные головы, чтобы другим, об измене помышляющим, стало крепким уроком!

– Не могу я пока тебе доподлинно поведать, кто тем сговором руководит, а без разбору головы рубить – только хуже делать.

– А когда же узнаешь? Когда ночью стражу порежут и ворота откроют? Так на кой ляд мне такая служба изведывательская, коли она не знает, когда предатели нас порешить собрались? – снова громогласно выпалил воевода и грохнул кулачищем по столу.

– Ты, Зворыка, по столу не грохай, в нашей с тобой родовой верви стол – это длань божья, потому уваженья к себе требует, – негромко, но строго произнёс Ворон. – А что касаемо заговорщиков, то имена их я тебе предоставлю, только время надобно.

– Так, коли… – запнулся воевода, посрамлённый словами собрата.

– А чтоб не порезали нас в одну из ближайших ночей, я вот что предлагаю, а ты, воевода, подумай… – И изведыватель доложил свой расклад действий.

Зворыка вновь было вспылил, но, вразумляемый доводами Ворона, постепенно остыл, а потом почти спокойно молвил:

– Хм, ну ладно, а коли соглашусь, как же мы это сделаем незаметно, ведь град в кольце?

– Просто у одного «никудышного изведывателя» есть среди осаждающих надёжные люди славянской веры, вот они-то нам и помогут. Только сделать это нужно нынче же ночью. Если ты согласен, я прикажу кому надо «проболтаться», что мы сегодня ударим по осадным орудиям, которые собраны с восточной стороны у самых слабых мест в нашей обороне.