В. Блау. Большой атлас (фрагмент). Наваждения пустыни Лоб

Рассказы о трагической участи искателей сокровищ выглядят как предупреждение. Путешественник Г. Н. Потанин записал в Тангуте предание, касающееся запрета на имущество мертвых: «В хошуне ордосского джасака есть местность Онгон-манхын, высокие-превысокие пески. Двадцать ли на запад, 20 ли на восток, 20 ли на север и 20 ли на юг все пески. Говорят, что среди них ветры выдувают части какой-то юрты, остов которой был сделан из серебра; кто возьмет обломок такого серебряного кереге или тона, тот умрет».

За семьсот лет до Марко Поло китайский паломник-буддист Сюань-цзан, следуя традиционной караванной дорогой из Китая в Хотан, столкнулся с наваждениями в пустыне Такла-Макан. Согласно «Запискам о западных странах» (648 г.), Сюань-цзан выступил в путь из города Гуачжоу. Пройдя около пятидесяти ли, он приблизился к реке Шулэхэ, которую можно было преодолеть только в ее верховьях по единственному переходу Юймыньчжэнь. За переходом на северо-западе находились пять сторожевых башен с гарнизонами на расстоянии около ста ли друг от друга. Вскоре за переходом проводник покинул Сюань-цзана. В безводную пустыню Сюань-цзан вступил в полном одиночестве. «И вот, опустошенный и одинокий, он преодолевал песчаную пустыню. Единственным ориентиром на его пути были кучи костей и лошадиный навоз. Медленно и с опаской продвигаясь вперед, он внезапно увидел воинов, число которых достигало нескольких сотен. Они занимали всю песчаную равнину, то двигаясь вперед, то замирая на месте. Они были облачены в мех и войлок. И вот взгляд его, привлеченный блеском знамен и копий, остановился на верблюдах и лошадях. Затем вся эта человеческая масса, передвигаясь и меняя форму, то приближаясь, как казалось, на расстояние вытянутой руки, то удаляясь неимоверно, в результате рассеялась и превратилась в ничто. Хранитель Закона, увидев это, подумал было, что это разбойники, но, заметив, как они при приближении исчезают, он понял, что это всего лишь демоны и миражи. К тому же он услышал выкрики, растворяющиеся в небытии: “Не бойся!”. Все это заставило его собраться, и, продвинувшись примерно на восемьдесят ли, он увидел сторожевую башню».

Чэнь Чэн, доверенный чиновник минского императора Чэн-цзу (1403–1424), был отправлен в 1413 г. послом в государства Центральной Азии. К трудностям перехода через пустыню добавились слуховые миражи; о подобных вещах сообщает и Mapho Поло. Вот что говорится в отчете Чэнь Чэна: «Город Лу-чэнь — это территория древнего главного уездного города Лю-чжун-сянь; находится к востоку от Хо-чжоу. Отстоит от Хами примерно на 1000 с лишком ли. Между ними простирается обширная равнина беспредельных песков, нет ни воды, ни травы, [вьючный] скот, который проходит здесь, дохнет в большом количестве. Если случится большой ветер, то путники теряют друг друга. По обочине дороги много скелетов. Кроме того, есть [там] злые духи[41]. Если путешественник утром или вечером потеряет [своих] спутников, [то эти духи] непременно собьют его с дороги. Туземцы называют [эту пустыню] Хань-хай. Пройдя эту равнину, достигают реки Лю-ша-хэ. На реке есть маленькие холмики. Говорят, что они образовались из легкого песка, вздымаемого ветром. К северу от дороги есть горы темно-красного цвета, как огонь, называются Хо-янь-шань (Пламенные горы)» (Чэнь Чэн. Описание иностранных государств на Западе, с. 270).

Оценить слова Марко Поло о наваждениях в пустыне может лишь путешественник, переживший экстремальную ситуацию. Свен Гедин во время перехода через пустыню Такла-Макан совершил три ошибки, что повлекло роковые последствия. Один из трех проводников имел сомнительную репутацию, и все же С. Гедин взял его в группу. Вскоре возникло подозрение, что этот проводник выбрал совершенно непроходимый маршрут с целью погубить экспедицию, а затем вернуться и завладеть вещами и деньгами. Далее, на десятый день пути, путники нашли водный источник, но приказ С. Гедина заполнить емкости водой не был исполнен, и что самое странное, он не проверил содержимое емкостей, перед тем как отправиться в область больших песков. И третье, когда закончилась вода, путешественник слишком поздно понял, что нужно бросить все тяжелое снаряжение и идти налегке. В результате все восемь верблюдов погибли. В довершение ко всем бедствиям путники попали в песчаный ураган.

Чудом выживший Свен Гедин вспоминал: «Приходилось держаться вместе; потеряв других из виду, невозможно было бы дать знать о себе ни криком, ни ружейным выстрелом, — шум урагана заглушал все звуки. Различать можно было только самого ближайшего из верблюдов, остальные исчезали в непроницаемой мгле. Лишь своеобразный свист и шум давали знать, что мимо несутся мириады песчинок. Может быть, этот шум повлиял на фантазию Марко Поло, заставив его описывать ужасы великой пустыни таким образом: “Иногда голоса духов слышны и днем; время от времени раздаются точно звуки множества различных музыкальных инструментов, чаще всего звуки барабанов…».

На самом деле голоса духов и грохочущие пески относятся к разным явлениям, и ураган здесь ни при чем. Вопреки мнению географов, свистом уносимого бурей песка нельзя объяснить ни зрительные, ни слуховые галлюцинации.

Францисканец Одорик де Порденоне был одним из тех редких путешественников XIV в., кому довелось увидеть редчайшие вещи своего времени и поведать о пережитом благодарной братии. После многолетних странствий по Ближнему Востоку, Индии и Китаю брат Одорик вернулся в Италию, в город Падую, в родную обитель в монастыре Св. Антония, где и были записаны его устные рассказы. Самый загадочный рассказ связан с пребыванием францисканца в долине страха.

Предыстория этого приключения такова. Проведя около четырех лет в Китае, брат Одорик в 1328 г. отправился в Европу по маршруту, который привел его в Тибет через область Тяньде. Он видел столицу высокогорной страны — город Лхасу. Покинув Тибет, он, вероятно, в районе Хотана вышел на старую караванную дорогу и далее через тянь-шаньские перевалы направился в Среднюю Азию и Хорасан. Предполагают, что в долине одной из рек верхнего Тарима он и совершил свой безумный поступок, войдя в долину мертвых. Этот шаг говорит не о смелости францисканца, а о степени его безрассудства. Существовал запрет на вхождение чужеземцев на такие территории, и нарушение запрета наказывалось смертью. Возможно, брата Одорика не убили по той причине, что посчитали его безумным. Сам же он полагает, что местные жители приняли его за «святого». Вот его рассказ о пережитом: