Он открыл дверь, и тут же прозвенел колокольчик. В помещении пахло лавандой, на встроенных в стены стеклянных витринах красовались шелковые шарфы, галстуки, перчатки, кружевные носовые платки и прочие аксессуары. В большом стеклянном ящике лежали слегка запыленные сувениры: кольца для салфеток, запонки, ложечки для мокко и брелоки с гербом Амальфи. На двух стеллажах выстроились панамы: ряд дамских, ряд мужских.

Пожилая сгорбленная женщина медленно вышла из задней комнаты. У нее были темно-красные губы и глаза, прикрытые тяжелыми фальшивыми ресницами. Она одарила Фабио очаровательной улыбкой и столь профессиональными советами, что он выбрал не один, а два галстука – мягких, с изящным узором. Их можно было завязать тем маленьким элегантным узлом, который так нравился Фабио.

Он расплатился кредитной карточкой. Пока старая дама оформляла платеж, он рассматривал выставленные вещи. В одной из витрин лежали кораллы – подвески с крошечными веточками кораллов, пусетки, кольца, резные фигурки. В центре экспозиции были выложены бусы из ровных красных кораллов, образуя кольцо вокруг миниатюрной, с палец, девичьей фигурки.

– Это нимфа Амальфи, – пояснила старая дама, положив телефонную трубку, и вручила ему чек. – Великая любовь Геркулеса. Когда она умерла, он похоронил ее в самом красивом на земле месте и назвал это место ее именем – Амальфи.

– Сколько она стоит?

– Она не продается.

– А бусы?

– Бусы дорогие. Их изготовили в те времена, когда здесь еще добывали кораллы. Такого цвета и такого качества вы не найдете больше нигде.

– Сколько стоит?

– Миллион двести тысяч лир.

Почти тысяча франков. Но у него на счету пока лежат почти десять тысяч. Да еще поступит окончательный расчет из редакции. Он купил бусы.

Была половина восьмого. Солнце уже скрылось за холмами. Но, судя по кроваво-красному цвету воды, оно как раз сейчас погружалось в море где-то под Капри.

Фабио стоял у балюстрады террасы и глядел, как в Амальфи один за другим зажигались огни. Далеко внизу около бассейна и пляжного павильона дежурный мальчуган складывал зонты. Где-то за спиной Фабио приглушенно переговаривались гости, собравшиеся перекусить и выпить в ожидании ужина.

Когда все будет позади, думал Фабио, я приеду сюда с Нориной.

Он прошел в бар и заказал безалкогольный напиток (что вполне соответствовало антуражу), занял одно из старинных кресел в прохладном мраморном холле и закурил.

Когда через некоторое время в холле появилась и направилась к бару Жаклина Барт, он не сразу ее узнал – так изменили женщину загар и макияж. Он помнил темные волосы и строгую прическу, а теперь по ее плечам струились светлые пряди. Она была в полотняном, фисташкового цвета платье без рукавов, застегнутом у самого горла, и туфлях на плоской подошве.

Только когда он привстал и она ответила ему слабым нелюбезным наклоном головы, он убедился, что не ошибся.

– Вряд ли это случайность, – сказала она, протягивая ему руку. Со времени их последней встречи она помолодела на несколько лет.

– Сожалею, что вынужден побеспокоить вас во время вашего отдыха.

– Что вас вынуждает?

Бармен принес ей бокал шампанского. Фабио не заметил, когда она успела его заказать.

– Некоторые новые обстоятельства.

– А нельзя было обсудить их по телефону?

– Будь это возможным, я не потратил бы на поездку сюда шестнадцать часов.

Она глотнула шампанского. Ее рука немного дрожала.

– Видите, вы заставляете меня нервничать.

– Зря вы так волнуетесь. У нас с вами общие интересы.

– Сомневаюсь. Вы собираетесь говорить о моем муже, а я хочу его забыть.

– Я не собираюсь говорить о вашем муже. Я собираюсь говорить о том, что он вам оставил. О том, что вы отдали мне.

– Я отдала вам его биографию. Вы хотите говорить не о моем муже, а о его жизни.

– Теперь я знаю, что вы на самом деле мне тогда доверили, госпожа Барт.

Она отвела взгляд и задумалась. Потом допила шампанское и поставила пустой бокал на мраморную столешницу полукруглого бара.

– Давайте поговорим за едой.

Она провела его к круглому столику с грандиозным видом на потемневшее море и береговые огни. Столик, рассчитанный на четыре персоны, был накрыт только на одну. Как только они уселись, официант принес второй прибор.

– Вот за что я люблю этот отель, – сказала госпожа Барт. – В любом другом отеле этой категории одиноким женщинам отводят вдовий столик где-нибудь за колонной, или около кухонной двери, или в самом центре зала, где вас выставляют на всеобщее обозрение. Вы никогда не обращали на это внимание?

– Я редко бываю в отелях такой категории, – признался Фабио.

– А с одинокими мужчинами не происходит ничего подобного. Вам везде достался бы приличный стол. Только женщин сажают так, словно хорошие отели сговорились показать всему свету, как обременительны одинокие женщины. Я всегда их жалела. А теперь стала одной из них.

Официант принес меню и бокал шампанского.

– Выпьете со мной? – спросила она.

– Нет, спасибо.

– У вас, журналистов, прямо как у полицейских? На службе не пьете?

– Нет, нет. Мне нельзя. – Фабио указал на свою голову.

– Вы все еще ничего не помните?

– Вспоминаю понемногу.

– Вот как, – отозвалась она. Ответ ей не понравился. – Эти равиоли с лимоном – здешнее фирменное блюдо. И всевозможная жареная рыба.

Фабио последовал ее рекомендации, не заглядывая в меню.

– Два раза, – сказала она официанту. И обратилась к Фабио: – Угостите меня сигаретой?

Фабио предложил ей сигарету и поднес огонь. Она глубоко затянулась.

– Все собираюсь бросить.

Фабио тоже закурил.

– А я все собираюсь начать.

Жаклина Барт глотнула шампанского.

– Давайте покончим с этим делом.

Фабио вынул из нагрудного кармана маленький диктофон.

– Вы не возражаете, если я его включу?

– Возражаю.

Ответ застал Фабио врасплох. Вопрос был задан просто так, из вежливости.

– То есть вы не хотите записывать наш разговор на кассету?

– Я не даю вам интервью. Это личная беседа.

Фабио спрятал диктофон в карман и достал блокнот.

– И не надо стенографировать.

Фабио указал на свою голову:

– Но у меня плохо с памятью.

– Вот и потренируйте ее.

Официант принес два стакана минеральной воды и початую бутылку красного вина.