Слово было верное. Полковник громко выматерился, взял себя в руки и начал набирать номер.

Мост в руническом круге, если от него что-то и осталось, обволокло шарообразным облаком пыли. Пыль эту здесь сдерживала вполне видимая прозрачная, словно из сиреневого стекла, пелена. Второй такой сиреневый барьер возвышался огромной полусферой по всей окружности выписанной рунами.

Во всем остальном пейзаж на макете в точности повторял то, что происходило на мосту.

— Все, — выдохнула старуха.

Голос ее прозвучал тихо и глухо, словно шептала в трубу или вентиляционный короб. Яга попыталась подняться на ноги, не вышло. Старческое тело повалилось на бок. Игорь не успел опомниться, как оборотень подскочил к бабке. Первым оказавшись рядом, подхватил, не дав упасть на пол, поднял легко, словно веса в старухе не осталось вовсе, и потащил в кухню. Следом встал Милонег. С трудом, будто на плечи уложили пару мешков с картошкой. Игорь попытался подняться и понял, что это в самом деле не так просто, как кажется. Силы, казалось, покинули вовсе и теперь возвращались нехотя, будто противясь.

— Помочь? — протянул руку Милонег.

— Справлюсь, — отмахнулся Игорь, поглядев на приятеля. Тело юноши, что смотрело уставшим за века взглядом, шатало из стороны в сторону. Помочь-то конечно поможет, только зачем все это?

Игорь поднялся. Ноги тряслись, словно в отрочестве, когда поспорил по пьяни, что присядет триста раз. Присесть-то присел, но последствия были удручающими. Вслед за Милонегом прошкандыбал на кухню.

Старуха сидела на табуреточке, привалившись спиной к стене. Лицо ее оставалось бледным, но глаза блестели жизнью. Раз внутри жива, значит и снаружи очухается, подумал бородатый. Кот вертелся возле плиты, изготовляя какую-то странную чайную смесь, источающую ни на что не похожий аромат.

Милонег посмотрел на вторую табуретку, помялся, потом встал, прислонившись к стене. Игорь выпендриваться не стал, просто тихо сел. В голове нарождались десятки вопросов, но спросить не решался.

— Что теперь? — спросил Милонег.

— Барьер стоит, — пожала плечами старуха. — Все что могли, мы сделали. Теперь можно просто ждать. Можно пойти на мост с оружием и бороться. Разницы никакой. Барьер устоит, если только…

В дверь позвонили. Старуха умолкла на полуслове.

— Кого там еще черт принес, — ругнулся Кот.

Прикрыв заварной чайник крышечкой, он метнулся к двери.

— Сосед там, — окликнула старуха, с трудом поднимаясь с табуретки. — Не гони его, но и сюда не пускай. Сейчас я с ним поговорю.

Игорь не успел поинтересоваться, откуда знает, что там сосед снизу. Бабка вышла в коридор и прикрыла дверь. Раздался щелчок открываемого замка, затем загудел что-то недовольный мужской бас. Ответ расслышать не удалось. Недовольство в голосе постепенно сошло на нет. Потом донеслось короткое прощание, и дверь защелкнулась.

— Чего там? — встрепенулся Игорь, когда в кухню вернулась старуха.

— Сосед снизу, сказала же, — пожала плечами та.

— А что не так снизу?

— Перекрытия тонкие, — проворчала Яга, откидываясь спиной к стене. — Вторая половина сферы у них с потолка свешивается. Вот он скандалить и приперся.

— И чего? — Игорь прикинул, что если соседи метафизическими явлениями недовольны, то скоро сюда нагрянет участковый. Придется пообщаться кое с кем.

— Ничего, не морочь себе этим голову, Игоряша, — попросила старуха. — Я его убедила. Как могла. Своими методами. В общем, в ближайшие трое суток он не про претензии, ни про странное явление на потолке не вспомнит. А потом его не станет.

Последняя фраза была произнесена так, что Игорь с Милонегом вздрогнули. Даже Кот застыл с чайником в руке над полупустой чашкой.

— А что потом? — шепот, на который осмелился Игорь, в наступившей тишине прозвучал как гром среди ясного неба.

— Потом барьер будет не нужен. Три дня и три ночи, — повторила старуха, словно произносила приговор. — Потом либо они отступят, либо мы проиграем. Так или иначе потом барьера не станет.

Снова воцарилось молчание. Кот неторопливо продолжил разливать чай. Затем подхватил свою кружку, кинул туда пару ложек сахара и кусочек лимона, крутанул пару раз ложечкой и сделал глоток.

— Ты сказала, что можем бороться, — задумчиво произнес Милонег. — А можем сидеть и ждать, разницы нет. Как это?

— Очень просто. Барьер сдержит ту сторону сам. Ваша помощь там никому не нужна. Барьер может рухнуть только в двух случаях. Или если все мы погибнем, или…

Старуха замолчала, притянула к себе чашку и аккуратно пригубила. Видимо чай оказался горячим, потому как резко отпрянула. Поплямкала губами и принялась дуть на жидкость в чашке.

— Или, — с нажимом произнес Милонег.

— Или, если кто-то из нас четверых поддастся и пустит в себя тьму, — с безжалостным спокойствием произнесла старуха и снова пригубила.

Игорь почувствовал, как лицо покрывается испариной, коченеют кончики пальцев, превращаясь в лед. В ушах загудело, словно шел в ночной тишине, а сзади вдруг неслышно накатился огромный тяжелый поезд и дал о себе знать.

— А тьма придет к каждому, — сквозь гуд в ушах донесся голос старухи. — Сначала незаметно, исподволь, как тот сосед. Потом навязчиво. Она будет показывать вам картинки, которые тронут за живое. Она будет лезть к вам в душу. Она будет уродовать реальность, словно кривое стекло, и нашептывать, что картинка в этом кривом стекле реальность и есть.

Старая прошмандовка, пришла в голову мысль, что ж ты не предупредила тогда, когда все это только начиналось. Почему сперва пихнула в печь, а потом сказала, что там раскаленные угли. Нет, возразил кто-то другой внутри, не свисти. Обо всем тебя предупреждали. Еще до обряда сказали не лезь, если силенок нет. А есть ли они эти силенки? Эх, дать бы старой ведьме по башке за такие шуточки, встрепенулось снова.

Голос ведуньи звучал словно из-за стекла, словно пытался прорваться через пелену тумана:

— Тьма будет подбивать вас на гадкие поступки и оправдывать их, подсказывая, что вы правы. Но стоит вам только поддаться ей, как все наше дело рухнет. И когда вы начнете бороться с тьмой и поймете, как это тяжело бороться с ней внутри себя, вы сами пойдете на мост и будете противиться ей.

Яга повернулась к Игорю и посмотрела прямо в глаза:

— Борись с этим, Игоряша. Борись, это только начало. Дальше будет труднее.

Голос ее обращался сейчас не к Игорю, а к половинке того, что было внутри. Но услышали обе половинки.

— Пошла к… — услышал он свой голос и усилием воли сомкнул губы.

Пошел ты к черту, повторил мысленно сам себе. В голове что-то расхохоталось, а потом он понял, что черные мысли отступили, оставив в одиночестве. Надолго ли отступили?