В ногах подросток чувствовал острую боль. Ему казалось, что резина подошв вот-вот начнет дымиться или даже гореть. В отчаянной борьбе за жизнь он стал подтягивать себя вверх по стропам. Сейчас он пожалел, что у него не такой костюм, как у Однокрылого Ангела. Шелковистые веревки выскальзывали из рук и резали кожу – за них тяжело было ухватиться. Скалясь от боли и крича, Корби поймал несколько строп и начал накручивать их на ладонь. Медленно, очень медленно, он приближался к фуре.

Мимо проплывали здания. Кончилась автостоянка, теперь слева была набережная из серого мрамора. Один за другим позади оставались фонарные столбы. Все как один напоминали тот столб, о который разбилась машина родителей Корби.

А «хаммер» Токомина все приближался. Подросток уже слышал звук его мотора, уже мог прочитать номер на его бампере. Он вспомнил, как отец объяснял ему, что раз машина едет со скоростью шестьдесят километров в час, это значит, что она проезжает километр в минуту. Какие-то две минуты назад Корби стоял на крыше и разговаривал с Алексом, и вот он уже очень далеко, а его все тащит и тащит за грузовиком. Подросток сделал еще один рывок и почувствовал, что дотянулся почти до самого кузова. Теперь усилием рук он мог приподнимать себя от земли, так что из-под ранца переставали лететь искры. «Мне каким-то образом надо встать на ноги, как встают на водных лыжах, – понял Корби, – иначе я не залезу в кузов».

В этот момент грузовик повернул. Он ехал в гору, поднимался на эстакаду моста. Корби теперь был намного ближе к нему, чем раньше. Он вдруг обнаружил, что ему угрожают задние колеса: они вращались в каком-то полуметре от его головы. Мимо на невероятной скорости проносилось стальное антиаварийное ограждение. А прямо рядом с собой Корби увидел черную морду «хаммера». Автомобиль догнал его. Сейчас они ехали по дорожной развязке, в таком месте, где никто их не видел.

Корби увидел, как опускается стекло на задней дверце. За ним было изуродованное лицо обезумевшего отца Андрея. Корби не слышал, что он говорит, но видел, как шевелятся губы. Ему показалось, что они спрашивают: «Кто ты такой?»

Они въехали на мост, и «хаммер» снова отстал. Корби обессилено висел на стропах парашюта. Подъем измотал его, и он не мог подтянуться дальше. С ним поравнялся пассажирский автобус. Он видел, что люди липнут к окнам, чтобы посмотреть на него.

«Да, – подумал он, – парень в горящих кроссовках. Вы этого долго не забудете». Водитель автобуса открыл переднюю дверь и что-то закричал. Корби не понял его. Ему пришла мысль, о том, что можно попытаться туда запрыгнуть, но это казалось слишком безумным. Секундой позже подросток понял, что водитель автобуса кричит не ему – он нагонял грузовик. «Что сейчас будет? – вдруг сообразил Корби. – Что со мной будет, если он затормозит?» Отчаяние придало ему сил. Он снова подтянулся. Теперь его голова касалось грязевых сосулек над кузовом грузовика.

Мост кончился. Фура съехала к обочине и начала тормозить. Корби успел перевернуться к ней лицом и упереться руками в ее пыльную корму. Он ехал так, пока она не остановилась, потом упал. В десяти метрах за ним затормозила машина Токомина.

«У меня нет времени», – понял Корби. Он поднялся, хотя не чувствовал ног. Его кроссовки дымились. Ему удалось освободиться от половины лямок, когда из-за машины выскочил водитель.

– Ты что творишь? – размахивая руками, с кавказским акцентом закричал он.

К нему от «хаммера» шел Токомин. За ним следовали два охранника в костюмах.

– Этот человек мой, – сказал он, – он преступник.

Вид отца Андрея так поразил водителя фуры, что он перестал размахивать руками. Корби сорвал с себя последние лямки и бросился бежать.

– За ним, – приказал бизнесмен, и охранники сорвались с места.

***

«Я не понимаю, почему я еще жив», – на бегу подумал Корби. Он влетел в маленький парк и бросился вдоль по аллее. Ему в нос ударили запахи лета – подстриженная трава, плавящийся асфальт и масляная краска. Сердце колотилось в груди, кроссовки влажно чавкали.

Корби бежал, не чувствуя ног и сердца, почти не дыша. Он заметил, что у него отлетела одна из подошв, и мысленно сказал ей: «Спасибо». Если бы она отлетела, когда он еще был на дороге, он остался бы без ноги.

Через двадцать шагов отлетела вторая подошва. «Это были хорошие кроссовки», – подумал Корби. Он продолжал бежать босиком. Асфальт под голыми ногами. Ощущение было странным и неприятным, но подросток предпочитал скорее его, чем жар от горящей обуви.

Он выскочил на маленькую площадь и побежал прямо через фонтан. Вода охладила его обожженные стопы. Никто не пытался помочь ему – наверное, потому, что люди, гнавшиеся за ним, выглядели как агенты власти, а он – как преступник. Он не оглядывался. По взглядам прохожих, по ритму собственного сердца и по ощущениям между лопаток, он чувствовал, какое расстояние отделяет его от преследователей. Подросток понял, что они догоняют его. Он был совершенно измотан, и у него не было шансов в соревновании по бегу с двумя тренированными громилами. Нужно было спрятаться.

Он повернул в боковую аллею, пересек газон, проскочил через дорогу. Он слышал визг тормозов, но не обратил на него внимания. Прямо по курсу он увидел спасительную темноту подворотни.

Ему пришлось налететь на женщину. Она закричала. Ее авоська лопнула, продукты веером рассыпались по асфальту. Корби побежал дальше. Он чувствовал, как жуткая боль сводит правый бок, но не остановился.

Он нырнул в подворотню. Здесь пахло сыростью. Его шаги звонко отразились от темных стен. Десять метров, два удара сердца, и он в маленьком дворике.

«Тупик, – понял Корби, – я сам себя загнал». У себя за спиной он слышал топот преследователей. Взгляд подростка скользил от одного предмета к другому. Дерево, спуск в подвал, балкон второго этажа.

Корби увидел дверь подъезда и метнулся к ней. На ней оказался кодовый замок. И следующая дверь была точно такой же. Корби не побежал к ней. Люди Токомина выскочили из подворотни у него за спиной. У подростка больше не было времени думать. Он увидел последний маршрут спасения: старая машина, гараж, лестница на крышу.

Не давая себе времени испугаться, Корби бросился вперед. На капот легковушки, с капота на крышу, с крыши машины на крышу гаража. Под босыми ногами – теплый, прогретый солнцем металл.

Корби разбежался и с криком прыгнул на лестницу. Он перелетел провал в два с половиной метра и повис