— Останови войну, — выдохнула она и, оказавшись в его объятьях, стала оседать на землю.

Мир, полыхающий в пламени войны, лязг оружия, брызги крови, страх, смрад, смерть, ужас, — всё замерло, затихло, остановилось, словно желая оставить их наедине. В последний раз. Аид не удержал Персефону и опустился на землю вместе с ней, сложив скипетр рядом, взял её руки в свои. Не замечая ожесточённого боя, они смотрели друг другу в глаза, не в силах поверить, что спустя столько лет снова встретились.

— Останови войну… — повторила Персефона, — Зевс не виноват… вас столкнули специально… тебя предадут… Владыка ты в… опасности.

— Что ты говоришь? — Аид стал целовать её руки между словами. — О чём ты говоришь? Они получат, что заслужили, они сами хотели этой войны и…

— Нет… нет… — её ресницы слабо дрогнули. — Титан. Зевса хотят убить… Кристалла Душ давно нет… Я…

— Я не понимаю, Персефона… о чём ты?

Она зажмурилась, чтобы не разрыдаться. Боль сковывала лёгкие, ком в горле не давал звукам складываться в слова, в глазах щипало.

— Времени мало, сущность титана внутри меня… уверена, ты знаешь больше… я… — сил не хватило, и слёзы потекли по щекам Персефоны такие же обжигающие, как раскалённая лава вулканов Тартара. — Владыка, любовь моя, я прощаю тебя за всё: за утаивание, за известные и неизвестные мне поступки… за дочь, с которой ты меня разлучил… я прощаю, только спаси этот мир, живи счастливо… возьми моё бессмертие и живи вопреки.

Если б она только знала, что в этот момент заключила сделку с Мойрами, сделку, в которой Владыка Аид не сможет умереть, пока она сама не придёт и не убьёт его… или не помилует в силу своих эмоциональных качеств. Персефона и не задумывалась о том, что говорит. Слова шли от сердца, а тревога исходила от преследуемой её смерти. Тёмные тучи сгущались над ними. Персефона чувствовала, что Арес нашёл её, что мощь электрического разряда накапливается прямо сейчас, готовая в любой момент пронзить её тело.

— Титан? Кристалл Душ? — Аид выделил главное. — Хочешь сказать, погибшие боги не попадают в царство Теней?

— Я люблю тебя… я так сильно люблю тебя… — шептала она, с трудом выговаривая слова.

— Я тоже… — он взял её лицо в ладони, — конечно, сокровище, я тоже… всегда… ты моя единственная любовь, Персефона… Но, что ты говоришь? Какой титан? Ты же не имеешь в виду, что…

— Ты поймёшь… поймёшь… — Персефона незаметно нащупала рукоять скипетра и направила его зубцы себе в грудь. Один удар сердца, два, три… — Прости меня… — тёплое дыхание коснулось его губ в последний раз, когда острые зубцы пронзили её тело.

Формировавшийся сгусток молнии в небе рассеялся, вместе с выбросом божественной энергии Персефоны, который, разметав всё вокруг на тысячи километров, заглушил отчаянный крик Аида. Никто не знал, что таким же криком в этот момент разразился и другой бог… тот, чьи планы единовременно рухнули.

Царь поневоле, вечно одинокий, пугающий всех, кто им мог бы восхищаться, отец, отказавшийся от собственной дочери, держал на руках единственную женщину, которую любил, и которая любила его. Без неё ничто не имело значения, само мироздание рушилось под ним, и он сам падал в бездну, из которой нет возврата, в темноту более глубокую, чем может представить человеческое сознание. Лазурное божественное пламя, которое впоследствии смертные назовут демоническим, вспыхнуло по всей территории взрыва, сжигая и разрушая то, что ещё осталось целым. В горе своей утраты Аид не заметил, как две божественные сущности — Кроноса и Персефоны — взлетели высоко в небо, и были пойманы тёмным силуэтом, неразличимым в лучах восходящего солнца. Персефона умерла, а он так и не узнал, кто стал этому причиной. Кто стоял за преследованием его дочери, кто хотел вернуть титана и разрушить мир.

Аид не двигался. Он не пошевелился и тогда, когда пламя угасло, а тело Персефоны превратилось в тысячи розовых лепестков, не отреагировал на призыв, когда его нашла небесная стража Зевса, и он без возражений позволил заковать себя и увести…

Много дней спустя, уже в оковах солнечного света, связанных с недавно созданным зерном души Персефоны, Аид смог прийти в себя. Суд свершился, и его перевели в темницу Олимпа. Туда, в первый же день наведался Гермес, разумеется, по просьбе Гекаты, хотя притворился, что это был приказ Зевса. Аид не удостоил его вниманием, мысленно отмечая отсутствие привычной дерзости.

— Это моя последняя весть Владыке Аиду… — тихо сказал Гермес, — Зевс передаёт тебе, что он милостив к своим врагам… даже к предателям. Твои сторонники должны уйти в уединение на тысячу лет и хранить порядок в царстве Теней. Никто больше не будет наказан, никто не умрёт. — Он подождал реакции, хотя бы взгляда или жеста, и, не дождавшись, продолжил. — Кристалл Душ восстановить не удалось, но он не исчез и снова действует, воплотившись в божественной силе Макарии, богини Блаженной Смерти.

Аид медленно поднял взгляд на Гермеса, но снова промолчал.

— И самое главное, — Гермес подошёл к нему и прошептал. — Деметра пожертвовала собой, чтобы вернуть Персефону. Гефест создал зерно души, она будет жить и через века станет такой, как ты её помнишь… твои цепи связаны с ней, вы ещё встретитесь…

Глаза Аида распахнулись, и он, наконец, полноценно вскинул голову.

— Персефона… — с губ сорвался лишь сдавленный хрип, и ему пришлось повторить. — Персефона… я убил её..

— Нет. Ты лжёшь! — Гермес недовольно вздохнул и высказал, казалось, давно накопившиеся слова. — Зачем ты взял всю вину на себя? Я знаю, что и половина обвинений не твоих рук дело! И Геката это знает. Какой смысл жертвовать собой, если преступник на свободе? — Гермес покачал головой. — Надеюсь, когда она вернётся, ты сможешь освободиться и найти виновных, иначе мир снова погрязнет в хаосе войны.

Аид медленно моргнул.

— Почему Зевс не покончил со мной? Почему не убил меня? Он же так мечтает об этом… они все… мечтают…

Гермес всплеснул руками и проворчал.

— Я ему про колесницу, он мне про телегу…. — он недовольно фыркнул и, наконец, ответил на вопрос. — Потому что тебя невозможно убить, Владыка. Никто не знает, что сказала тебе или сделала Персефона, но на твоём сердце лежит печать её божественной защиты. Только она может убить тебя, если захочет… хотя, — Гермес задумался, — разве что кто-нибудь сильно тобой оскорблённый отыщет серп Кроноса…

Аид безвольно повис на цепях, и если бы Гермес не видел, как задвигались его губы, он бы не услышал следующих слов.

— Отнеси мою последнюю весть в царство Теней… — прохрипел он.

— Я слушаю, —